— Давай послушаем, — сказал я.
— Все это случилось давным-давно, после того, как ты уехал из города, но до того, как Хови продал свою пиццерию. Примерно в то время, когда Фила, сына парикмахера, убили, — начал он.
— Да, помню, мама мне рассказывала.
— Короче, никто из нас — ни я, ни Чо-Чо, ни Волчара, ни Марсианин — даже школу не закончил. Мы все болтались по округе и занимались старым дерьмом, только увязали все глубже. Мы квасили, и наркотиками баловались, и начали воровать уже серьезнее — например, раз вломились в бакалейную лавку и украли сигарет на пару сотен долларов, — или угоняли машину, а потом продавали ее на запчасти в гараж родственника Марса. Иногда попадались и отсиживали небольшой срок, месяц-другой.
Мы не были профессиональными ворами, так что время от времени находили настоящую работу, но, конечно, от работы нас тошнило. Как-то вечером я сидел здесь, пил пиво, и тут входит этот парень, я его помнил еще по школе. Твой брат, наверное, его вспомнил бы. Короче, заговорил он с барменом. Помнишь старину Райана?
— Да, — ответил я. — Он продал мне мою первую выпивку — безалкогольный коктейль «Ширли Темпл».
Леннин рассмеялся и продолжил:
— В общем, этот парень вернулся в город, закончил колледж с дипломом инженера, получил кучерявую работу у Груммана, женился и купил себе большой дом у залива. Я все это слышал и думал: «Черт, я бы тоже так мог». Но этого никак не могло произойти. По правде говоря, я смотрел на эту картину и думал, что похож на того парня в лодке. Навсегда застрявшем вдали от нормальной жизни. Другими словами, я начал понимать, что преступная жизнь очень скоро мне опротивеет.
Нет, я не спьяну жалуюсь, но нужно смотреть правде в лицо — ни мне, ни моей шайке особой помощи в жизни не досталось: дома-развалюхи, родители-алкаши, проблемы с мозгами… Мы с самого начала были в паршивом положении. Нам проще было запугивать людей, чтобы они нас уважали, чем ждать, когда же они сами до этого додумаются. Казалось, будто все остальные стремились к свету, а мы все сидели в темноте и подбирали крошки. Я хотел попасть на этот пляж, если можно так выразиться. Я хотел дом, и жену, и ребенка, и долгих спокойных вечеров перед теликом, и отпусков. Что касается остальных парней — не думаю, что они это понимали. Блин, если бы Господь им позволил, они бы до сих пор дубасили старшеклассников и отбирали их карманные деньги.
Поскольку стало ясно, что нормальным путем мне ничего не добиться, я решил, что нам требуется хороший грабеж, одно крупное дело, чтобы раздобыть достаточно денег для жизни в настоящем мире. После этого можно будет бросить шайку и двинуться дальше. И вот я проводил много времени, обдумывая, какую аферу можно провернуть, но все впустую. Мы провели столько лет, сшибая пяти-и десятицентовики, что просто невозможно было выкинуть это из головы. И вот как-то вечером сидели мы за столиком прямо здесь, выпивали, и Волчара, косматый, блин, обкуренный — в глазах одни белки остались, — кое о чем упомянул. И я подумал, что лодчонка-то на несколько футов придвинулась к берегу.
Тот старик только что переехал в Волчарин дом. Где это было-то — там, за Минервой, на Элис-роуд? Не важно. Короче, старик, слепой, в инвалидной коляске, переехал туда. Помнишь Вилли Харта, пацана из старших классов с пластмассовой рукой? Ну и вот, Мария, его младшая сестра, которую, кстати, Волчара время от времени трахал в дедовом сарае, когда не нюхал растворитель, пошла к старикану работать. Убиралась в доме, возила его на прогулку в инвалидной коляске и все такое.
Мария рассказала Волчаре, что старый пердун просто суперчокнутый и, хотя знает английский и говорит на нем, сам с собой разговаривает на каком-то другом языке. Ей кажется, что на испанском. Мария, если ты ее помнишь, большим умом не отличалась, так что старый хрен мог разговаривать и на долбаном китайском. В общем, она сказала, что он вроде на голову слабоват, потому что играет в шахматы сам с собой. Она его раз спросила, выигрывает он или проигрывает, а он ответил: «Всегда проигрываю. Всегда проигрываю».
Но больше всего ей понравились шахматные фигуры. Она говорила, они такие красивые — золотые чудища. Мужик не любил, когда ему мешали во время игры, но она все равно его спросила, из настоящего ли они золота. И он сказал: «Да, чистое золото. Эти шахматы очень редкие и стоят сотни тысяч долларов. Очень старинные — аж шестнадцатого века». Больше всего в рассказе Марии мне понравилось, что держал он эти шахматы в своем комоде, без замка.
Так что у нас был слепой мужик в инвалидной коляске с золотом на сотни тысяч долларов и без замка. Ясное дело, я придумал план, как это золото спереть. Велел Волчаре узнать у Марии, во сколько она после обеда везет мужика — его звали мистер Десниа — на прогулку, чтобы мы могли на него взглянуть. Я подумывал, чтоб провернуть дело, пока их нет дома, но в том районе, да днем, нас обязательно бы кто-нибудь увидел. Пару дней спустя мы медленно проехали мимо них, когда Мария толкала его коляску по улице.
Он сидел, согнувшись в своей коляске, и выглядел тощим и изможденным. С лысой башкой, как лущеный арахисовый орех, и руки слегка тряслись. В темных очках — ясно, чтоб прятать свои херовые глаза, и в черной, плотной одежде, как у священника, только без белого воротничка. Мы проехали мимо, и я сказал: «Вот чувак с нашим золотом».
«Вот этот слепой чувак в инвалидном кресле? — спросил Марс. — Господи, да можно считать, что он нам уже все отдал».
И мы решили не тянуть, а провернуть дело следующей ночью.
У копов имелись наши отпечатки пальцев, так что мы украли из бакалейной лавки резиновые перчатки — знаешь, такие, в которых можно взять десятицентовик. Пообещали Марии, что возьмем ее в долю, если она будет держать язык за зубами и оставит открытой заднюю дверь, когда пойдет вечером домой. Она согласилась, думаю, потому, что была влюблена в Волчару, — сам понимаешь, о чем она все время думала. Я предупредил пацанов — что бы они ни делали, пусть не называют друг друга по именам. План был такой — войти, обрезать телефонный провод, засунуть старику в рот кляп и забрать золото. Легко и просто, и никто не пострадает.
Настала великая ночь, и начало вечера мы провели здесь, в «Тропиках», подогревали храбрость стаканчиками виски. Ближе к полночи мы сели в Марсов «понтиак». Припарковались на соседней улице, прошмыгнули через двор и перелезли через десятифутовый забор на задний двор Десниа. Мы все были немного навеселе и через забор лезли с трудом. Я не стал брать фонарик, потому что решил — чувак все равно слепой, так что мы просто зажжем свет, но зато взял наволочку для золота и ломик, вдруг Мария забудет про замок?
Мария оставила заднюю дверь незапертой, как договаривались. Первым, как всегда, пошел Чо-Чо. Потом и мы по одному вошли в кухню. Свет в ней не горел, и в доме было очень тихо. Все, что я помню, — как тикали стенные часы, отсчитывая секунды. В соседней комнате — в гостиной — свет горел. Я выглянул из-за угла и увидел, что Десниа сидит в инвалидной коляске, в темных очках, ноги и нижняя половина туловища укрыты одеялом. Если бы он мог видеть, то смотрел бы прямо на меня, и это немного действовало на нервы. Слева от него стоял комод.
ebooksa