Лучшее за год 2007. Мистика, фэнтези, магический реализм ,

Она протянула мне зеленый пакет. Я вытряхнул его содержимое на землю рядом с машиной, потом опорожнил свой, скомкал пакеты и сунул их под тряпки на растопку. Сверху кинул потертую хлопковую куртку, которая была на мне в ночь ареста в «Сирс», которую штат берег для меня, пока я отбывал срок, и которую я снова натянул в тот день, когда вышел из кутузки.

— Что ты делаешь? — спросила Дог.

— Костер, — ответил я. — Попрощаемся со старыми Дот и Сидом.

— Но у тебя нет спичек.

— Пошарь в бардачке. Там завалялся коробок «Голубых головок».

Фрэнсис Оливер

Танцующие в воздухе

Фрэнсис Оливер родилась в Вене, а выросла, получила образование и вышла замуж в США. Впоследствии они вместе с мужем, писавшим путеводители и разделявшим страсть жены к горам и скалолазанию, жили во многих странах. После смерти мужа Фрэнсис с дочерью переехала в Корнуолл. Она опубликовала три «несверхъестественных» романа: «Все души» («All Souls») и «Павлиний глаз» («The Peacock’s Eye»), действие которых разворачивается в Австрии, и «Туристический сезон» («The Tourist Season»), о Турции, а также два «оккультных» произведения: «Аргос» («Xargos»), события в котором также происходят в Турции, и «Дети Крещения», («Children of Epiphany»), герои которого живут в Греции. Кроме написания книг, она посвящает много времени кампаниям по защите окружающей среды и животных и является сокоординатором местной группы «Друзей Земли». А еще она любит читать и писать рассказы о призраках. Ее работы появлялись во «Всех Святых» («All Hallows») и антологии «Тени и тишина» («Shadows and Silence»).

Рассказ «Танцующие в воздухе» («Dancing on Air») впервые появился в одноименном сборнике рассказов Фрэнсис Оливер.

— Когда настолько опаздываешь, следует предупредить по телефону, — заявил ночной портье.

— Я не могла позвонить. Мне пришлось нестись сломя голову, чтобы успеть на последний автобус из аэропорта, — отрезала девушка, склонившаяся над толстенным, богато украшенным журналом регистрации, хотя она готова была разрыдаться. И без того первый день чертова Конгресса пропущен, а тут еще этот проклятый портье грубит.

— Вы могли бы позвонить из самолета.

— В самолетах запрещено пользоваться мобильными. Кстати, трубки у меня все равно нет.

Ночной портье, уже немного очухавшийся ото сна, прочел имя девушки и окинул ее с ног до головы оценивающим, ничего не упускающим взглядом; так-так, стройненькая, без особых примет, Сьюзен Фаринг, особа без достатка и влияния, догонявшая последний автобус вместо того, чтобы взять такси, и не имеющая даже мобильного телефона. Затем его утомленный и несколько затуманенный алкоголем мозг отметил, что она хорошенькая, и портье заговорил чуть приветливее:

— В любом случае, вы получите хорошую комнату с прекрасным видом прямо на парк Дома Конгрессов. Ворота сразу напротив. Завтра утром не опоздаете.

— Спасибо, — буркнула не смягчившаяся Сьюзен.

Портье пожал плечами и протянул ей ключ. Он не предложил помочь с багажом. Не настолько уж она хороша, и на чай от нее вряд ли дождешься. Да и нынешние чемоданы всегда с колесиками. И ее тоже — вон, одно заедает. Портье, выходец из страны, в которой у большинства чемоданов колесики как раз отсутствовали, наблюдал из-под полуприкрытых век, как Сьюзен сражается с толстым ковром, волоча свой багаж мимо подстриженных в форме шаров растений в кадках и однообразноскучных модернистских кресел к лифтам.

В своей комнате Сьюзен раздвинула занавески и распахнула окно в теплую летнюю ночь. Да, парк виден был насквозь, как и сказал портье, до самого сияющего купола. Это, должно быть, крыша Дома Конгрессов, подумала Сьюзен, вспомнив фотографию в брошюре. Свод не просто светился; в нем угадывалось движение и буйство красок. Какая-то вечеринка в пентхаусе? Любопытно. Девушка прихватила с собой бинокль, рассчитывая понаблюдать за птицами Нойзидлерзее,[46] когда Конгресс закончится. Она быстро распаковала его и навела линзы на яркий купол, возвышающийся над темными деревьями.

Да, там шла вечеринка — люди танцевали. Явно бал, и очень торжественный, возможно, даже костюмированный. Женщины в длинных платьях, мужчины в костюмах, таких же пестрых, как платья: багряно-красных, изумруд прях, льдисто-голубых. Но, как Сьюзен ни крутила колесико настройки, как ни ловила фокус, она никак не могла разглядеть их отчетливо. Гости, казалось, беспрестанно кружились, подлетая к стеклянным стенам и мгновенно уносясь прочь. Вот мелькнул подол широкой юбки, светлая прядь, разворот плеча, вскинулись хлопающие руки — всего лишь вспышки образов, мимолетные проблески. Она продолжала вглядываться, все еще пытаясь добиться от бинокля четкости, когда ее ушей достигла тонкая, едва слышная мелодия. Вальс — возможно, вальс Штрауса? Обрывок слишком короток, слишком слаб, чтобы определить наверняка. Ясно одно: это очень быстрый вальс, поистине бурный вальс — танцоры двигаются с головокружительной, почти невероятной скоростью. Конечно, Австрия славится подобными вальсами… Да, этот бал, в честь чего бы он ни давался, действительно фантастический. Она просто обязана посмотреть поближе.

Забыв об усталости, Сьюзен наспех припудрила носик, пробежала расческой по волосам и кинулась вниз по лестнице. Бал наверняка не имеет никакого отношения к открытию ее скучного Конгресса — скорее уж к закрытию предыдущего; но раз уж идет такая вечеринка, то бар, вероятно, еще открыт. Она чуть-чуть выпьет, послушает музыку и, может, даже проскользнет в купол.