— Не потому что убили ее, а потому что не убивали.
Тиш уставилась на меня. Я спокойно встретила ее взгляд, дожидаясь следующего, закономерного, вопроса.
Она задала его шепотом:
— Эми, это ты убила свою сестру?
Я покачала головой:
— Нет, я ее не убивала.
Тиш вздохнула с облегчением. Но потом у нее возник еще один вопрос. Они всегда возникают.
— Но зачем? Зачем ты всем сказала, что ее убили твои родители?
Я представила, как призраки папы и мамы сидят за рождественским столом в доме брата и как счастливы они в кругу семьи, хотя живые их не видят. Жалеют ли они о том, что умерли так рано? Нет, не жалеют, хотя их смерть была ужасной.
— Мертвые умеют прощать, — ответила я. — В раю они обретают покой. Они не вспоминают старые обиды.
— Так кто же ее убил?
Я вздохнула.
Ненавижу этот вопрос.
От него все расплывается перед глазами, как после очень долгой пьянки.
— Эми, кто ее убил?
Этот вопрос был как еще один стакан водки поверх того, что было выпито за ночь. Я вдруг поняла, что уже очень поздно и меня страшно клонит в сон.
— Кого убил? — переспросила я, с трудом держа глаза открытыми.
Ох уж эти разговоры об убийствах. Тем более после такой длинной ночи. Мне ужасно хотелось улечься в постель и закрыть глаза, хотелось, чтобы стало тихо.
— Эми, посмотри на меня.
Нет, я вовсе не хотела ни на кого смотреть.