Получилось все-таки слишком громко — голос юноши прокатился над мутными водами Аквы и эхом, колоколом гулко отдался в ушах у Регента.
— Мне поручено обратиться к вам за помощью, — ровным голосом продолжал гость, комкая слова.
Он извлек откуда-то из-под рубахи объемистую книгу в кожаном переплете, завернутую в яркую шелковую ткань, и протянул ее через ворота Регенту. За руку посетителя зацепился побег вьющегося растения, но стоило юноше отдернуть ее, как белый цветок, венчавший побег, сник.
Регент поднялся, шагнул к воротам, взял у юноши книгу, взвесил на руке — тяжелая! — и жестом пригласил посетителя войти. Ветерок принес аромат подогретого меда, которым в ближайшей пекарне пропитывали всю выпечку без разбору. Регенту взгрустнулось — вот чего ему недоставало: домашнего невинного уюта, распределенных семейных ролей, привычных и неизменных, какие есть у всех людей, но нет у него.
Узловатые худые пальцы Регента алчно пробежали по корешку увесистой книги, сомкнулись крепче. Он чувствовал, как липли к шелковой обертке потные ладони. Юноша скользнул в сад мимо хозяина; остро повеяло луком, чесноком и пряностями, смесью пота и одеколона.
Регент, все так же не произнося ни слова, указал гостю на табурет с ситцевой подушкой, а сам дотянулся и запустил генератор — металлического паука, свисавшего с провода над крыльцом. Генератор вздохнул и замерцал неверным, жиденьким светом. Лампа была забрана сеткой, и потому на крыльцо легли световые круги вроде годовых колец на срезе пня.
Сам Регент устроился на перевернутом деревянном ящике, осторожничая, чтобы не напороться на торчащие щепки. Вновь взвесил книгу в руках, ожидая, что скажет гость.
Юноша подался вперед. Сильная шея в распахнутом вороте рубашки.
— Книга эта святая, — заговорил он, — и мои земляки просили дать ей сообразное имя. Тогда мы сможем толковать ее подробнее и сила ее от этого прирастет.
— Верно, имяположение прибавляет силы, — пробормотал Регент, лаская корешок книги и не сводя с нее глаз.
Он развернул шелковый узорчатый кокон, весь в пурпурном и золотом крапе, обнажил кожаную обложку, но на челе книги не было заглавия, лишь линии, сплетенные в причудливый узел — три вывернутые наружу петли.
— Мне можно ее открыть? — спросил Регент. Мало ли какие традиции и правила связаны с этой книгой, подумал он. Давно, давно он не имел дела с подобными вопросами.
— Разумеется, — ответил юноша.
Он поколупал носком башмака пышную подушечку мха, выпиравшую между каменными плитами. На руку ему опустился долгоногий налитой комар. Мгновение юноша с интересом рассматривал его, потом легонько смахнул, не прихлопнув.
— Но это не бракисские письмена, — заметил Регент, изучая убористые столбцы текста, которые сбегали по странице сверху вниз. Книга рукописная, решил Регент, но писано безупречно, только по мелким неровностям и поймешь, что от руки, да еще по пышным буквицам и хвостатым, щегольским росчеркам. — Написано на одном из мертвых языков, — подытожил он.
— Именно так, — уверенно кивнул юноша. — Книга на старосильтанском. Прекрасный язык, совершенный язык, один из сложнейших в мире. Его изобрели… разработали нарочно для религиозных нужд. — Последнее он добавил приглушенно.
Регент жадно листал книгу, не веря своему счастью. Вот так удача, вот так случай представился!
— Числовые системы, как я погляжу?
— Мы называем это геометрией слов. — Юноша поднялся, расправил плечи, но как-то неуверенно, будто он еще не свыкся с недавними переменами в собственном теле. — Если бы я мог оставить ее у вас… — Он не договорил, но прозвучало это вопросительно.
Регент встал, потому что взгляд его упирался в худощавые, но сильные плечи посетителя. Теперь глаза их были вровень, и Регент сразу почувствовал себя хозяином положения. А чтобы укрепить позиции, он прошел к калитке и распахнул одну створку.
ebooksa