— А это? — спросил Эймос, указав на сундук.
— Что «это»? — переспросил Джек.
— Что в нем?
— Загляни — увидишь, — сказала Леа.
— Я его боюсь, — сознался Эймос. — Он говорил всякие гнусные, жуткие слова.
— Ты боишься? — захохотал Джек. — Ты спас меня трижды с гауптвахты, рискнул пойти на серое болото и прокатился на закорках Северного Ветра! А теперь боишься?
Но Леа ласково спросила:
— Что же он говорил? Я изучала языки всего рода человеческого и, возможно, смогу что-то подсказать. Что он говорил?
— Ох, гадости всякие, — сказал Эймос. — Что-то вроде «онвбпмф», и «элмблмпф», и «орхмфлбфе».
— Это значит, — сказала Леа, — «в этот сундук меня посадил волшебник, такой могучий, старый и ужасный, что нам с вами не стоит за него беспокоиться».
— А еще он говорил «глумпфвр», и «фаффл», и «фулрмп», — сказал Эймос.
— Это значит, — перевела Леа, — «меня посадили сюда, чтобы я был самым дорогим, самым близким другом для всех этих угрюмых, серых людей, которые обманывают всех на своем пути и не способны радоваться ничему яркому и цветному».
— А еще он говорил «орлмнб», и «млпбгрм», и «груглмеумплефрмп… и-ик!».
— В вольном переводе, — сказала Леа, — это значит: «Иногда нам трудно выполнять свой долг, не теряя бодрости, доброжелательности и усердия, которых ждут от нас окружающие, и все-таки…»
— А когда тощий серый господин свалился в сундук, — напомнил Эймос, — сундук не издал ни звука.
— И это, — сказала Леа, — можно сформулировать как «я сделал свое дело». Таков приблизительный смысл.
— Пойди посмотри, что там в сундуке, — сказал Джек. — Скорее всего, нет там ничего особенно ужасного.
— Ну, раз ты так говоришь… — пробормотал Эймос. Он приблизился к сундуку, три раза обошел вокруг и робко приподнял крышку. И, ничего не увидев, приподнял крышку чуть выше. Опять ничего не увидел. Откинул крышку до отказа. — Да здесь совсем пусто…
Но тут он кое-что заметил на самом дне сундука. Это была короткая трехгранная стеклянная палочка.
— Призма! — воскликнул Эймос. — Ну и чудо! Никогда о таком даже не слышал.
ebooksa