«Я примерно представляю, – сказала ему девочка, – но, наверное, там теперь всё поменялось». Аква оказалась не совсем права. Изменения начались сразу. И сразу же пришло неприятное ощущение, что находишься не только в подземном тоннеле. Фёдор посветил на сырые стены в разводах извести и продолговатых тёмных пятнах, наростах, напоминающих колонии каких-то полипов. Когда на них упал свет, они словно чуть подобрались, и по ним прошла пульсирующая волна.
«Не просто в тоннеле, – снова мелькнула эта неприятная мысль, – а как будто внутри какого-то громадного живого существа».
Хлюпающий звук повторился, и впереди вроде бы быстро скользнула тень.
– Кто здесь? – повторил Фёдор.
Тишина. Но какая-то выжидательная, напряжённая. Он двинулся вперёд. На развилке остановился. Изменения, их стало больше. Теперь стены покрывали не одни полипы, появилась какая-то густая, омерзительно-нутряная слизь. Фёдор извлёк то, что дала ему Аква. Он не знал, сработает ли, никто не знал, но Фёдору уже не раз приходилось действовать наобум, полагаться на течение событий. А сегодня у него не оставалось другого выхода.
«Как она им забавно махала перед собой», – вспомнил Фёдор их первую встречу с девочкой. И тогда он совершенно отчётливо услышал:
«Фёдор, где ты?»
– Ева?! – сразу же откликнулся он.
Тишина. Густая. Лишь трепетно колышется тёплый воздух. Он слышал её голос. Но словно где-то внутри себя.
– Ева! – всё-таки позвал он снова. И тут же по тоннелю пронеслось со всех сторон:
«Нет-нет-нет… Прекратите! А то он придёт сюда», – старческий голос казался изрядно напуганным.
Фёдор обвёл фонарём вокруг и никого не увидел. Тогда он мягко, успокаивающе спросил:
– Кто ты?
2
«Это хищный и живой Лабиринт – вот что там», – поняла Ева. Он ей снился в ночных кошмарах, и тогда ещё удивило это странное, будто взятое из школьного курса, словечко «лабиринт». Но чем бы это ни было, оно находится там, где мост. И оно пришло за ней.
Ева поднялась на ноги. Укрытие, сооружённое из толстых свежесрубленных брёвен, находилось посреди лодки. В брёвнах были прорезаны узкие бойницы, но, оказавшись здесь впервые, Ева подумала, что укрытие соорудили недавно, специально для неё. Гиды Петропавла были нетребовательны, спали на палубе, и никто из мужчин так ни разу и не зашёл сюда. Она вдруг почувствовала, как что-то – пока легонько – сдавливает ей грудь. Поднесла руки к основанию шеи, тряхнула головой и тут же поняла, что это удушливое ощущение ей тоже снилось.
Хардов рассказывал ей, что на канале немало мест, которые захотят манипулировать её психикой. Хардов научил её, как с этим справиться.
«Лабиринт, хищный и живой. И он очень долго не хотел, чтобы я догадалась о нём».
Девушка быстро покинула укрытие и, невзирая на запрет Петропавла, вышла на палубу. То, что она увидела, сперва озадачило, а затем напугало её. Гиды сосредоточенно работали вёслами, и что-то странное было в их лицах. Они не смотрели на неё, словно не видели, словно находились в разных пространствах, и на их суровых мужественных лицах отражался даже не страх, а какая-то печальная покорность.
Мост приближался. Петропавел стоял на носу с оружием, взятым на изготовку. Вместе с надвигающимся, выплывающим из тумана мостом нарастал вой ветра. Петропавел предупредил её, что здесь такое всегда – ветер гудел в обрушенных опорах, заставлял стонать перекрытия и единственную уцелевшую балку, что качалась высоко над головой. Ева сделала шаг вперёд, и – опять это странное ощущение разных пространств, – ей показалось, что гиды замедляют свою работу вёслами. Ещё девушка успела отметить, что с момента их беседы с Петропавлом туман прилично раздуло. Мост открылся больше чем наполовину. На мгновение взгляд Евы зацепился за какое-то тёмное пятно впереди на поверхности воды, переместился на основание опоры, густо покрытое тиной, ушёл вверх – уцелевшие пролёты теперь стало почти полностью видно – и снова вернулся к тёмной полосе на воде.