На чёрную мембрану изнутри надавили сильнее. Металлический блеск холодом ощупал лицо. Полы распахнутой монашеской рясы крыльями гигантской летучей мыши парили сейчас, как плащ вампира. Удушье всё ещё мёртвой хваткой держало Фёдора за горло, ослабевая только лишь для того, чтобы дать ему говорить. На мгновение показалась чёрная морда твари, что давила на мембрану, затухающее любопытство, озадаченность мелькнули в прежде сверлящем взгляде, потом появилось нечто, что можно было принять за рассеянную отстранённость. И дышать сразу стало легче. Тусклый металлический блеск отдалился и, скрывшись во тьме, погас.
Фёдор попытался пошевелить рукой. Ему это не сразу, но удалось. Монашеская сутана перед ним скукожилась до прежних размеров. А потом из тьмы сознания этого монстра, гораздо более глубокой, чем тьма пустоты в капюшоне, робко выступило лицо второго жильца, дряхлого, безмерно уставшего старика.
– Ну вот, – слабо прозвучал знакомый, смертельно перепуганный голос. – Теперь правильно.
Фёдор выдохнул свободней. Его гортань и рот изнутри как будто выложили войлоком. Он поморгал, всё ещё ошеломлённо. Кем бы и чем бы это ни было, то, что находилось перед ним, оно было серьёзно больно. Страдало сильнейшим раздвоением личности. Фёдор всё-таки постарался, чтобы дикий шальной блеск покинул его взгляд. Ему предстояло иметь дело с монстром, поражённым стопроцентной шизофренией.
5
– Ева, – тут же позвал он.
– Нет-нет-не-еее-т! – Голос старика вновь готов был сорваться на визг. – Прекратите, а то он вернётся!.. – Покачнулся, тут же оперся о клюку. Дряблый рот болезненно скривился. – Он не знает обо мне. Я его очень боюсь.
Фёдор молчал. Осторожно, не снимая ремня, начал брать оружие на изготовку. Старик посмотрел на это ничего не выражающим взглядом.
– Чего же ты боишься? – Фёдор незаметно положил согнутый указательный палец на затвор. Щелчка не избежать, а он уже убедился, что этот второй действует очень быстро.
Лицо старика на мгновение застыло, потом он устало произнёс:
– Что эта мука будет длиться вечно.
– А как же покой? – тут же сказал Фёдор, плавно поднимая ствол оружия. – Воды канала?
– Я пытался, – горько откликнулся старик. – Наверное, он всё же о чём-то догадывается. И сразу приходит.
Фёдор ждал. Древний старец, мечтающий о самоубийстве узник, и безумный ребёнок, который теперь решил забрать и Еву для своих беспощадных игр.
– Он боится Разделённых, – вдруг прошамкал старик. Его глаза снова слезились. – Я не сплю и вижу его сны. Он их боится.
«Возможно, – мелькнуло в голове у Фёдора. – Только и ты и я знаем, что их нет».
– Я мог бы тебе помочь, – осторожно сказал он. И очень мягко, чувствуя внезапную жалость к этому измученному созданию, добавил: – У меня здесь серебряные пули. Я мог бы подарить тебе покой.
И молниеносно передёрнул затвор. Щелчок; серебряная пуля теперь в стволе. Фёдор знал, что успеет. Старик вздрогнул, но ничего не произошло. Он печально посмотрел на оружие:
– Это не поможет. Неужели ты думаешь,