Максим сложил руки на груди.
– Ну спасибо. Дальше что?
– Не знаю… Может, папой назовёшь?
Элиот с трудом сдержал улыбку. Неуловимое сходство отца и сына с каждой секундой проступало всё ярче.
– Ты всерьёз думаешь, что появишься один раз в моей жизни, и всё? – Максим сжал кулаки. – После всего… после всего…
– Уймись уже, – бросил Фалберт.
Элиот не знал, каково остальным, но сам бы он предпочёл оказаться за тысячу километров отсюда. Он попятился и чуть не столкнулся с Санни. Она поняла его по-своему – взяла за руку и сжала. Элиот обернулся к ней.
– Нам бы оставить их наедине, – одними губами сказал он.
Санни уже открыла рот, чтобы ответить, но ей помешали.
– Думаешь, я не хотел помочь? – еле слышно заговорил Фалберт. – Думаешь, я не пытался? Она сама сделала выбор. Я знал, как её спасти, но она запретила мне приближаться и к ней, и к тебе. А что было потом, ты сам знаешь. Ты тоже сделал выбор.
А вот это уже интересно. Элиот невольно прислушался. Было бы к чему – в палатке воцарилась тишина. Санни потянула его за собой, но он покачал головой.
Вот он, язвительный, всегда-знающий-правду Максим Белов. Растерян, ловит воздух ртом, но не знает, что ответить. Похож на живого человека, со своими проблемами, переживаниями и не зажившими ранами в сердце. А то строит из себя такого умника, что…
– Она запретила? – прошептал Макс.
Фалберт кивнул. Закрыл глаза.
– И я согласился не потому, что не хотел тебя видеть, – еле слышно сказал он. – Я согласился потому, что не мог её не послушаться. Понимаешь?
Максим несколько мгновений помолчал. Дарующий пламя пошевелился, и Элиот невольно оглянулся на него. Бог огня явно чувствовал себя неуютно при семейной драме, но тоже не уходил. Похоже, Воздающий свет был такой же загадкой для своих братьев и сестёр, какой был Максим для всего Санктума.
– Она сказала, что ты потребовал сделать аборт, – эти слова прозвучали на грани слышимости, и если бы Элиот не видел, как шевелятся губы Макса, он подумал бы, что ему показалось.
– Так и было, – отозвался бог света.
– Но почему?
– Я испугался.