Несколько минут спустя я застал Хоуза в одиночестве у краешка барной стойки. Он потягивал газировку. Музыканты были неподалеку, но не общались с ним. Желая узнать, намеренно ли он отдал дань уважения Шляпе, я направился к бару. На мое приближение Хоуз отреагировал нейтрально. Когда я представился, он доброжелательно улыбнулся, пожал мне руку и дал понять, что готов выслушать все, что я ему скажу.
Я начал с отвлеченного комментария о том, что между выступлениями в клубах и дирижированием в академических залах наверняка есть большая разница, и Хоуз сухо и уклончиво ответил, что разница действительно есть.
Тогда я признался, что приходил слушать их со Шляпой много лет назад в Нью-Йорке. Тут Хоуз заметно оживился и обрадовался.
– Правда? В том маленьком клубе на Сент-Маркс-Плейс? Веселые были времена! Я как раз вспоминал об этом, вот и сыграл несколько композиций из тогдашнего репертуара.
– Поэтому я к вам и подошел, – сказал я. – В жизни не припомню лучших концертов, чем те.
– Я тоже, – Хоуз едва заметно улыбнулся. – Порой он вытворял совершенно невероятные вещи.
– Согласен, – ответил я.
– Да, – Хоуз отвел взгляд. – Великий человек был. Не от мира сего.
– Мне довелось с ним общаться. Это я брал интервью для «Даунбита», которое до сих пор всплывает там и сям.
– О! – Хоуз посмотрел на меня с неподдельным интересом. – Да, в этом был весь Шляпа.
– По большей части.
– Вы где-то приврали? – любопытство Хоуза разгорелось еще больше.
– Пришлось кое-что поправить, чтобы стало понятнее.
– А, разумеется. Иначе у вас в каждой строчке были бы «динь-дини», «дзыни» и постоянные упоминания Боба Кросби, – все это было элементами особого жаргона Шляпы, и Хоуз усмехнулся. – Когда он хотел сыграть блюз в строе соль, то говорил «посолите, пожалуйста».
– Вы были хорошо с ним знакомы? – спросил я, ожидая ответа «нет» – я привык считать, что Шляпа ни с кем не был по-настоящему близок.
– Вполне, – ответил Хоуз. – Пару раз, году в пятьдесят четвертом или пятьдесят пятом, он приглашал меня в гости. В дом его родителей. Мы познакомились и подружились во время тура «Джаз в филармониях», и дважды, когда мы заезжали на Юг, он приглашал меня отведать «хорошей домашней еды».
– Вы были в его родном городе?
Хоуз кивнул.
– Даже жил у него дома. Его родители были интересными людьми. Отец – все звали его Индейцем – был настолько светлокожим, что мог бы сойти за белого, но не думаю, что ему приходило в голову этим пользоваться.
– А их семейный ансамбль тогда еще существовал?
ebooksa