Четыре после полуночи

Кевин уставился на колоду. Мистер Дэлевен проследил за взглядом сына, и его брови удивленно взлетели вверх. Он открыл рот, дабы спросить, а что все это значит, но закрыл, не произнеся ни слова. Потому как и без Кевина сообразил что к чему. Мистер Дэлевен уже понимал: творится нечто более чем странное (не хотелось говорить сверхъестественное), и Поп прямым образом во всем этом замешан. Мистер Дэлевен понял еще одно: импульсивные поступки в данной ситуации могут привести к необратимым последствиям. Которых очень хотелось избежать.

Сначала Джону показалось, что он смотрит на остатки полароидной камеры. Разумеется, это подбросил глазам его разум, стремящийся найти рациональное объяснение. Но то, что лежало на колоде и рядом с ней, никоим образом не напоминало полароидную камеру. Все эти шестерни, оси, пружинки скорее были от часов. Тут мистер Дэлевен увидел мертвую мультфильмовскую птичку и догадался, что это было. Хотел уже узнать у Кевина, зачем Поп притащил во двор часы с кукушкой, положил на колоду для колки дров и разнес вдребезги ударом кувалды, но немного подумал и решил не спрашивать. Тем более что ответ становился ясен. Мистеру Дэлевену он не нравился: какой-то безумный получался ответ…

Часы с кукушкой надо куда-то вешать. Этого требовали маятниковый рычаг и противовесы. И куда вешают часы с кукушкой? Естественно, на крюк.

Торчащий из стены крюк.

Такой вот крюк, на котором сейчас висела полароидная камера Кевина.

Вот теперь мистер Дэлевен заговорил. И слова его словно донеслись издалека:

– Что с ним происходит, Кевин? Он сошел с ума?

– Не сошел, – ответил Кевин, не отрывая глаз от разбитых часов, и голос мальчика тоже пришел откуда-то со стороны. – Его свели с ума. Это сделала камера.

– Мы должны ее разбить! – воскликнул мистер Дэлевен; слова эти зазвучали в его ушах прежде, чем сорвались с языка.

– Рано, – покачал головой Кевин. – Сначала мы должны пойти в аптечный магазин. У них распродажа.

– Распродажа чего? – спросил мистер Дэлевен.

Сын коснулся его руки. Кевин стоял подняв голову, словно принюхивающийся олень. В этот момент мальчик казался не просто красивым – божественным, напоминая молодого поэта в час его смерти.

– Что такое? – встревоженно спросил мистер Дэлевен.

– Ты ничего не слышал? – Настороженность уступила место сомнению.

– Машину на улице, – ответил мистер Дэлевен.

«На сколько я старше сына? – неожиданно подумал он. – На двадцать пять лет? Господи, не пора ли мне вспомнить о том, что я взрослый?» Неординарность ситуации давила на Джона.

Он чувствовал, что зрелостью тут не возьмешь, но предложить ничего не мог.

– Других звуков точно не было, папа?

– Нет. Кевин, ты очень уж нервничаешь. Возьми себя в руки, а не то… – («Что – не то?» Но Джон знал, что хотел добавить, и невесело рассмеялся.) – А не то мы убежим, как два перепуганных кролика.

Кевин задумчиво посмотрел на отца, словно пробудился от глубокого сна, точнее, вышел из транса, и кивнул.