— Замок вне столицы был бы ей в пользу, — промурлыкал вервр.
Он слегка сожалел, что не намекнул на что-то подобное, прощаясь с Чиа. Хотя стоит ли ждать многого от перепуганной лани, только что пережившей зрелище множественных, мучительных оленьих смертей…
Дверь хлопнула. Дородная хозяйка пронеслась через сени, мигом заняла лавку напротив вервра и в два глотка ополовинила кружку с брагой, дождавшуюся её.
— Дитя, говоришь? — пробасила достойная женщина. — Да бесово семя то дитя, во как! На постоялом дворе шалит. Ох, хватит у тебя ума мзду стребовать, так староста серебром приплатит, чтоб её отсель выдворить, и лучше до заката. И её, и прочих-разных.
— Благодарю за пищу и заботу, — кивнул вервр. Встал, потянулся. — Пойду и выдворю.
— Погодь, соберу обед, — рявкнула хозяйка. — Ты ж нас спас. Мы ж за тот топор вон, друг дружке по дюжине синяков в ночь отвесили, а днём бы и пуще разошлись. Тятин топор. «Пусти в дом отродье сиротское, ни прибыли, ни уважения не узнаешь», так тятя сказывал. А я душою-то проста да добра. Работящий, не ворует… и бражку варит гуще, чем в городе. Да-а…
— Бражка хороша, — согласился вервр. Задержался на пороге, принимая узел со съестным. — Вам как, от волков ограду… обвести? Или от коз?
— От кролей да зайцев, — взревела хозяйка. — Все яблони пожрали, косозубые недобитыши. Сволота изворотливая!
— То-то дрова у вас валяются, где попало, и всё больше вдоль забора, — хмыкнул вервр. — Бьёте без промаха, а?
— Ха, — гордо подбоченилась хозяйка.
— Ох-ох, — потёр бок дровосек.
Вервр шагнул с порога и побрёл вдоль плетня, ведя рукой по верхушкам кольев и облизываясь. Метки впитывались в древесину, незаметные людям — и ужасающие, непреодолимые для зверья.
— Кем меня сочли эти люди, если даже не указали, где искать постоялый двор? Кем, вот занятно, — мурлыкал вервр, принюхиваясь к сытному мясному духу собранного в дорогу обеда.
— А ничо так леший, деловитый, — догнал басовитый шёпот жены дровосека. Могучий вздох полетел над захламлённым двором. — Только пьющий. Как и ты, зараза.
— Да-а, — послушно поддакнул «сирота».
— Чё встал? Иди, поленницу собирай. Сказано: не жрать им отныне матушкиных яблонь.
Вервр, завершив обход просторного двора, прощально махнул рукой и заспешил прочь, по главной и единственной деревенской улице, к постоялому двору. Оттуда ветерок тянул запахи сухих и свежих трав, ссор и азарта. Под крышей гудело от голосов, шелестело шёпотами и вздохами.
— Троецарствие! — пискнул голосок Аны. И обуза залилась хохотом.
Вервр невольно улыбнулся: не пропала, никем не обижена. Хорошо.
— И кто тут еще шельма, — горестно вывел тихий, задыхающийся голосок там же, в большом зале постоялого двора.
ebooksa