Школа террористов

- Где? - круглое лицо Мирчи засияло от радости.

- У проходной.

Мирча бросил корзину и, отряхнув свою рабочую робу, припустился к контрольно-пропускной...

4

Утром к нам на занятия по физической подготовке пожаловал сам Комрад. Стоял в сторонке, молча наблюдая как курсанты отрабатывают упражнения на турнике. Когда к снаряду подошел Мирча, Комрад сдвинулся со своего места и подошел к нему поближе. Глаза начальника школы то лукаво щурились, то вспыхивали злым огоньком. Вид у Мирчи и впрямь был далеко не спортивный: до позднего вечера он находился с женой, в комнате для свиданий, где, кроме них, никого не было, и, видимо, переусердствовал супружескими утехами. С трудом он подтянулся три раза, обливаясь потом, и, спрыгнув, стыдливо опустил голову.

- Да, - насмешливо протянул Комрад. - Большой, - он сделал паузу, мешок с дерьмом. - Сердито повернулся ко мне. - И это все, чему вы его научили? А на брусьях что он может? Через коня прыгает?

Я молчал. Слышал от курсантов, что Комрад груб и жесток, в школе все боялись его, но что при мне он позволит себе хамство, не ожидал. Страха я к нему не испытывал, оправдываться или вступать в спор не собирался, давно усвоив, что люди, унижающие человеческое достоинство, как правило тупы, честолюбивы и мстительны. Меня Комрад и без того сели не ненавидел, то презирал, и будь его воля, не только бы не взял в сенсеи, а давно приказал бы повесить на первом же суку. Гладиаторский поединок с моим предшественником, как понял я позже, не случайность, а желание избавиться от меня. Но кому-то и для чего-то я был нужен, и Комрад вынужден был смириться с положением и терпеть меня. Однако дай я малейший повод, он расправится со мной, не задумываясь.

- Так, - многозначительно протянул Комрад и отвел от меня взгляд. Прошелся вдоль выстроившихся у турника курсантов. Остановился напротив Петри. - А что скажешь ты в свое оправдание о дружке и земляке?

Супруне сделал два шага вперед. На лице его я не заметил ни тени страха или смущения.

- Цыплят по осени считают, господин начальник, - ответил он с веселинкой в голосе. - А Мирча, по сравнению с нами, ещё цыпленок, всего третий месяц в школе. Разрешите я за него выполню упражнение?

- Может, ты за него и ещё кое-что выполнишь? - Гнев в глазах Комрада сменился насмешкой. А вот Мирча будто весь накалился до бурого цвета, губы стиснулись в нитку, зрачки сверкают безумием - вот-вот бросится на начальника. - Разрешишь ему, господин Хадырке? Видишь, Супруне, как он ощетинился? Не нравятся ему наши предложения. А может, он и сам подтянется разов десять? Может, он отощал за выходные? А ну-ка принеси его припасы.

Петря нехотя, но энергично зашагал к казарме.

Я догадывался, за чем послал Комрад Петрю и продолжал наблюдать за Мирчей. Гнев клокотал во всем его могучем теле, красными волнами прокатывался по лицу; тугие желваки бугрились на скулах. Но, к радости или сожалению, Бог наградил его могучим телом и далеко не могучим духом. Комрад знал это, потому и изгалялся над ним, уверенный, что он все стерпит, струсит постоять за себя.

Петря принес большой полиэтиленовый пакет, наполненный домашней колбасой, сыром, ватрушками. Комрад вытряхнул все на газету, расстеленную на земле, и приказал Мирче подойти. Поставил лицом перед строем.

- Полюбуйтесь этим замученным, истощенным великовозрастным дитятей, заговорил Комрад со злостью и прежним сарказмом. - Посмотрите как он ослаб, даже подтянуться пяток раз на турнике не может. Поешь, подкрепись, малое чадо, а то тут совсем с голоду тебя уморят.

Мирча набычил шею, уставился в землю. Курсанты с затаенным дыханием ждали, чем все это закончится. И вот что меня удивило: ни на одном лице я не прочел сочувствия. Даже друг его и земляк наблюдал за происходящим с полным равнодушием, если не с любопытством.

- Ну, чего стесняешься? - продолжал изгаляться Комрад. - Колбаски тебе или сырку, сальца или ватрушечки сладкой?

По лицу Мирчи, по шее и жирной груди покатились струйки пота.

Комрад наклонился, взял кусок сыра и ватрушку и сунул к лицу курсанта.

- Ешь, тебя ждет весь строй.