Школа террористов

Меня домыслы Берета, после случившегося, не трогали, и я не стал оправдываться. Молчала и Дина.

Мне дали пробирку с резиновым мешочком, я с остервенением дунул в нее, и когда мешочек распрямился, протянул прибор Обвинителю - я уже догадывался, кто это.

Пробирку перехватил старший лейтенант, следователь, но для убедительности повертел её перед носом Берета.

- Убедились? И не надо говорить того, чего не знаете. Запишите в протокол, - сказал он сержанту, сидевшему за столом над бумагами.

Вопросы задавали мне самые примитивные: куда ехал, какую держал скорость, когда увидел человека, что за машины мчались рядом, не запомнил ли их номера, почему не остановился, не пропустил их вперед, коль заметил в действиях водителей самосвалов хулиганские побуждения? Парировать выпады, звучавшие в интонации старшего лейтенанта, не составляло труда, но прав мудрец, утверждавший, что обвинить во всех смертных грехах можно самого ангела: в протоколе мне приписывалось превышение скорости, несвоевременное запоздалое торможение, слабые профессиональные навыки, выразившиеся в неправильной оценке усложненной ситуации и приведшие к дорожно-транспортному происшествию. Попробуй опровергнуть хоть один аргумент. Правда, молодой мужчина, третий свидетель, напомнил старшему лейтенанту о кабельных катушках у дороги, о сильном опьянении погибшего, возможно преднамеренно бросившегося под машину, чтобы покончить с собой, на что строгий следователь ответил категорично:

- Вам в адвокаты рано ещё записываться. Постараемся сами разобраться, кто прав, кто виноват.

Дину вопросами не мучили, записали её фамилию, имя, отчество, адрес и что она видела в момент наезда и оставили в покое, за что я был благодарен. Показания остальных свидетелей серьезно меня озадачили: спортсмен в берете явно топил - где-то я якобы его обогнал, и он ещё тогда подумал, что "этому лихачу недолго жить на свете", а он-де угробил другого; женщина говорила путано и неоднозначно - то защищала меня, то своими сомнениями давала возможность истолковывать мои действия двояко; молодой мужчина, ехавший следом на "волге", защищал меня, требовал установить фамилии водителей самосвалов, он настаивал задержать их сразу после наезда и теперь утверждал, что главные виновники дорожно-транспортного происшествия они.

В общем, процедура задержания длилась часа два, и когда нас отпустили, на улице мужчина из "волги" незаметно пожал мою руку чуть выше локтя.

"Мое прикрытие?" - ещё раз мелькнула мысль, все более убеждая меня в верности догадки. На душе становилось спокойнее.

К моему удивлению, "жигуленок" почти не пострадал - удар пришелся на бампер - разбита правая фара и погнуто правое крыло. Двигатель запустился сразу, и я, подождав, пока Дина усядется, включил передачу.

- Может, вернемся? - попросила Дина. - Я тебе должна многое объяснить.

Нет, я и так слишком много доставил матери огорчений, чтобы заставить её ещё на смертном одре переживать за меня.

- Мама ждет. Она очень больна. Объясняй, что ты хотела.

Дина закусила губу, нагнула голову.

- Это я виновата, что ты наехал на человека.

- А остроумней ты ничего не придумала? - спросил я, озадаченный столь неожиданным "признанием". Она помолчала.

- На второй день, как мы с тобой познакомились, к нам в магазин приехал представительный мужчина лет сорока, пригласил в директорский кабинет и показал красную книжицу. Я не смотрела, что там написано, думала, ни к чему, да и он сам представился: майор КГБ Кузнецов. Спросил, как работается, сколько получаю, начал сыпать комплименты, что давно заприметил меня как приятную, толковую работницу и директор, мол, хорошо отзывается, что им, в органах, теперь, когда в стране хаос, очень не хватает надежных людей. Как бы между прочим поинтересовался, не смогу ли я помогать им по совместительству за хорошую плату. Я пошутила: "Как раньше в охранке, осведомителем быть?" Он рассмеялся: "Ну зачем же так. Наши органы служат народу, и ваша помощь - тоже народу". Я поинтересовалась, что должна делать. Он предложил проехать в комитет. В кабинете заговорил более конкретно: "Вы давно знаете капитана Семиречина?" Я ответила, что только вчера познакомилась. "Это ничего, - сказал майор. - Нас он тоже заинтересовал совсем недавно. Ваша задача - познакомиться с ним поближе и информировать нас, с кем он встречается, где бывает, о чем разговаривают. Вы на него произвели впечатление, и вам не трудно будет это сделать. Платить вам мы будем пока сравнительно умеренно - пятьсот рублей в месяц. Ценная информация оплачивается дополнительно. Потом посмотрим, можем добавить еще". Но само собой, мол, разумеется, работа совершенно секретная и за разглашение карается строго. Я подумала: ничего страшного и преступного в этом нет, а пятьсот рублей на дороге не валяются, и дала подписку. А сегодня, - она снова стала кусать губу, - когда я им сказала, что мы вечером едем к твоей матери, они попросили задержать тебя до темноты, уговорить хоть немного выпить. Для этого, по-моему, и того типа, что ты видел у нас в квартире, матери подсунули. Следили за каждым твоим шагом. - Она смахнула с лица слезинки. - Не знаю, что ты там натворил, но они хотят упечь тебя в тюрьму, это точно. Вот и подстроили... Человека не пожалели, проклятые кагэбэшники...

Рассказ Дины оглушил меня не меньше, чем удар машины по человеку. Вот, оказывается, откуда знал Василий Васильевич, когда, где и во сколько я появляюсь, выследили меня с самосвалами и спровоцировали катастрофу. Они надеялись, что Дине удастся уговорить меня выпить коньяку... Шпионка. А я-то привязываться к ней стал, на прежние грехи смотрел сквозь пальцы - с кем не бывает по молодости!

Хотелось остановить машину и дать моей возлюбленной хорошего пинка под красивый зад. Бросил на неё мимолетный, полный презрения взгляд. Она по-прежнему грызла губу, не поднимая головы. Зря я так... Исповедь её была искренняя, раскаяние чистосердечное. "Человека не пожалели, проклятые кагэбэшники", - звучали в ушах её слова.

Нет, в случившемся она не виновата. И не безразличен я ей, коль не побоялась раскрыть тайну, понимая, что может заплатить за неё жизнью.