Он посмотрел на меня непонимающим взглядом, а я поднял его на ноги, потому что солдаты куда-то исчезли.
— Пошли скорее отсюда. Я промок до нитки.
Через мгновение мы оказались под защитой заднего крыльца. Он открыл массивную дубовую дверь, сделал мне знак молчать, и мы вошли внутрь.
Там было очень тихо. Мерцали свечи, и в утреннем прохладном воздухе стоял сильный запах ладана. Образ Святой Девы, с едва заметной улыбкой на нежном лице, казалось, витал в темноте над алтарем.
У двух исповедален ожидало около дюжины прихожан. Одна из них, пожилая женщина с шарфом вокруг шеи, как это делают крестьяне, обернулась и безразлично посмотрела на нас. А за нею и остальные, один за другим, начали поворачивать головы, чтобы тоже посмотреть, и Бинни предостерегающе приложил палец к губам. И тут за главными дверями чей-то голос громко прокричал команду, и послышались звуки тяжелых шагов.
Бинни схватил меня за руку и потащил к ближайшей исповедальне. Мы втиснулись туда и задернули за собой занавеску.
По другую сторону решетки, которой было забрано окно, послышалось движение, и тихий голос сказал:
— Итак, сын мой?
— Я ужасный грешник, отец. Ужасный. Но лучше обречь себя на вечные муки в аду, чем попасть в руки тех подонков, которые сейчас сюда войдут, чтобы схватить нас.
После короткой паузы главные двери церкви открылись, и раздались приближающиеся звуки шагов по каменному полу. С другой стороны решетки послышалось шевеление. Опасаясь, как бы Бинни не вытащил свой браунинг, я выглянул наружу сквозь щелку занавеса.
Там стоял молодой офицер-парашютист с блокпоста, с пистолетом в руке. Он чего-то ожидал, но тут вид на него мне перекрыл священник, который вышел из исповедальни в стихаре, черной сутане и фиолетовой епитрахили на плечах.
— Чем могу помочь, лейтенант? — мягко спросил он.
Молодой офицер что-то пробормотал в ответ, чего я не расслышал, а священник рассмеялся:
— Да никого здесь нет, кроме нескольких греховодников, которые, как видите, горят желанием вовремя исповедаться перед ранней мессой.
— Сожалею, отец.
Офицер спрятал пистолет, повернулся и вышел. Священник стоял и смотрел, как он уходит. Когда дверь закрылась, он, не поворачивая головы, тихо сказал:
— Можешь выйти, Бинни.
Бинни отдернул занавес.
— Майкл? — воскликнул он. — Это вы?
Священник медленно повернулся, и я оказался лицом к лицу с тем, кого называли Коротышкой.