— Шандор — он ведь наполовину цыган?
— Да, хотя с цыганами не тусовался.
— Наталия, цветок в смертельной ране…
— Валентин Михайлович, — она впервые обратилась к Приме по имени-отчеству, — Шандор был человек со странностями. Редкостная сволочь, хотя теперь уже — царствие ему небесное. Да, вы правы, Шандор был жесток. Мог избить до полусмерти, мог даже порезать лицо, если хотел испортить девчонке жизнь. Но Шандор не был маньяком.
Прима чуть изменился в лице, словно его коснулся холодный ветерок; он все еще крутил пальцами сигарету «Ява», а теперь решил закурить. Почему она говорит об этом? Она тоже хочет навести его на мысль о Железнодорожнике? Знает что-то? Хочет выгородить своего дружка Шандора? Но тому все это теперь не нужно. Тогда зачем?
— Наталия, помогите мне найти этого сукина сына, пока он еще чего-нибудь не выкинул, — попросил Прима. И добавил:
— Пожалуйста.
— Как? Как я могу вам помочь?
— Расскажите мне все, что вам известно о жизни вашей подруги.
Постарайтесь вспомнить все детали, даже мелочи.
— Я могу рассказать лишь о последних трех годах ее жизни. И о том, что рассказывала о себе сама Сашка.
— Это как раз то, что мне нужно.
— Но никаких оговоров кого бы то ни было. Только о Сашке. Никаких наркотиков, дилеров и такого… Этого вы из меня не вытянете.
— Не буду даже пытаться, — пообещал Прима.
— И еще одно условие.
— Какое?
— Могу я попросить крепкий кофе?
— Я сварю сам. Сейчас я стал чайным человеком — здоровье, но всегда любил кофе. Я сварю сам. — Прима вдруг как-то очень хорошо улыбнулся и добавил:
— Ничего, дочка, найдем мы этого подонка.
И Наталия Смирнова заговорила.