— …Знаешь, французы — полные кретины, — сказала девушка, закурив сигарету.
— В чем?
— Они придумали идиотское выражение: «заниматься любовью»… Любовью нельзя заниматься, она как явление искусства, как солнышко — или есть, или нет.
— Как говаривал Дюма-младший, любовь — битва двух полов. Женщине надо защищаться сперва, мужчине надо защищаться после, и — горе побежденным.
— Дюма-младший всю жизнь провел в тени отца. И доказывал, что он не хуже.
— А он действительно не хуже. Он — другой.
— Все равно: он француз, а французы ничего не понимают в любви.
— Но они-то считают, что наоборот…
— Да пусть считают. Любовь нельзя материализовать так, как это делают они, это что-то такое… — Девушка задумалась, подыскивая слово.
— Любовь — самая недоступная из жизненных тайн, — вспомнил я Тургенева.
— Вот. Тайна. Солнышко. Свет. Жизнь. Смысл. Если нет любви — все теряет смысл, правда?
— Может быть, — пожимаю плечами. — Если нет любви, есть ожидание ее…
— С тобой — очень хорошо. Ты понимаешь все, о чем я молчу…
Девушка встала, подошла к окну, закинула руки за голову, потянулась.
— А море сегодня спокойное.
— Ты очень красивая… Даже голова кружится…
— Это приятно. Хотя она у тебя от голода, наверное, кружится! — Лена набросила белую спортивную курточку. — Пойдем, буду тебя кормить.
— И это есть «европейский завтрак»? — Гляжу на созданное гастрономическое великолепие с явным удивлением.
— Это есть нормальный русский обед. Некоторые спят до часу. К тому же мне хотелось приготовить для тебя что-то нормальное.
Нормальное — это она поскромничала. Стол царский. Все только приготовлено.