— Сережа… Как имя, ложится?
— Да слух не режет. Побуду Сережей.
— Побудь. Тем паче я тебя так и записал.
— Куда записали, Иван Михеич?
— Зови-ка меня на «ты» и Михеичем! Нечего нам тут антимонии разводить.
Лады?
— Лады, Михеич. Так куда… ты меня записал?
— Уж не в балет, не волнуйся. В книгу домовую, вроде прописки. Сергей Владимирович Петров, родной мне племянник. Сын брата, значит.
— А что, в станице вашей — строгости с этим?
— Давай я тебе по порядку. Появился ты, а сразу в аккурат после, дней через пять, ездили по станице служивые…
— Солдаты, что ли?
— Говорю ж тебе, служивые. Про солдат я бы так и сказал…
— И какой службы?
— А шут их сейчас разберет.
— И что, паспортный режим ужесточили? Из-за чеченской войны, что ли?
— А войну, мил человек Сергей Владимирович, прикончили.
— Что?! Насовсем?!
— А Бог весть. Но покамест войска ушли. Так я о служивых тех: приходили они и в управу нашу, и в отделение милиции, выспрашивали, расспрашивали…
— Про что?
— В том-то и задачка, что ни про что. О том о сем… Видишь ли, под Приморском какие-то разборки кто-то промеж себя чинил, это уже с базара слухи, пострелянных много и неспокойствие… Наряды усилили, искали кого подозрительного… И еще — слух от братвы был, тоже чегой-то шебуршатся, выискивают… А чего или кого — неведомо…