– Это ты только сейчас понял, Корнилов?
Пленник хотел что-то сказать, но промолчал, лишь глянул на Олега зло.
– А ты чего вообще ожидал, служивый? Пирожное с вареньем и без хлеба? Нет, друг Корнилов, бесплатной патоки не бывает.
– Я не трус. Просто...
– Понимаю. Беспокойно. И неуютно. А кому под перекрестным огнем уютно?
Никому. Факт.
– Дети останутся. Что мне было делать? Выбора не было.
– Выбора никогда ни у кого нет. У мужчин – особенно. Если живешь честно.
– Плевать на честь, когда нечего есть.
– А вот это действительно жаль.
– Отпустите меня. Вы же понимаете, в ваших играх я человек случайный.
Дети... Я не могу о них забыть... И вы, вы не простите потом себе, если...
– Я не прощу себе, если что-то случится с девчонкой по имени Даша. И себе не прощу, и тебе, и Грифу, ты понял? – жестко оборвал его Олег. – А о своих детях нужно было ДУ" мать, когда на службу нанимался.
– Я нанимался на работу.
– Да как ни назови, все – война.
– Чужая, – процедил сквозь зубы Корнилов.
– Запомни, технарь, на всю жизнь запомни, – тихо сказал Олег, глядя в глаза пленнику. – Чужой войны не бывает.
Данилов вывел пленника из подъезда, так и не развязав рук: просто набросил на плечи длинный плащ. Они направились к покинутому красному «форду-эскорту».
Все это наблюдал человечек с верхней площадки шестнадцатиэтажки. Он поднес к губам аппарат связи:
– Объект захватил Корнилова.