Любовь и доблесть

22
18
20
22
24
26
28
30

Люди... Они находят так много способов делать себя несчастными... Или просто несчастливыми. Зачем нам это? Нам ведь с тобой совершенно нечего делить. Всем людям, по большому счету, тоже. Но они про это не знают. Вот и собачатся. А мы – знаем. Ну скажи, Данилов, я ведь хорошая?

– Ты замечательная.

– Ага. Я опьянела. Включи музыку.

Нам нечего делить,

Нам незачем делиться

Судьбами.

Друг друга обвинять,

Друг другу становиться

Судьями.

Грешны и – не грешны,

Пред будущим равны

По-прежнему.

Сегодня заодно

Пьем терпкое вино

Подснежников.

<Стихотворение Петра Катериничева «Нам нечего делить».>

– Красивая песня. Простая. И правдивая. – Даша помолчала, собрав лоб морщинками, сказала тихо:

– Никто не знает, что произойдет завтра. И даже сегодня. Но мы будем верить, что ничего не случится. Я знаю главное. Что бы ни произошло в будущем и чем бы ни тяготило прошлое... Нельзя потерять то, что в твоей душе, как праздник. Любовь – это-вера, лишенная страха потери.

Олег притянул к себе девушку, она закрыла глаза, тела их сплелись, и все было как в первый раз... Сначала их кружило медленным вихрем, неторопливо, грациозно, словно затягивая в лиственные кленовые водовороты в осеннем парке, полном угасающего огня... Они словно вбирали в себя все вокруг – и запах дождя и листьев, и проблеск дальней реки, и ветер, и затухающий закат, и звезды... И вдруг вихрь будто исполнился неистовой силы, закружил смерчем, и – понес их в бездонную чашу неба, и дальше – к звездам. И они замирали в необозримой высоте, полной льда и света, окруженные туманом неведомых, бесконечно дальних галактик, и свергались вниз, и поднимались снова, и – снова замирали, наполненные трепетом сладостного падения и предчувствием, предвосхищением нового взлета...

...Потом они лежали, обессиленные, в сладкой полудреме, и в мире не осталось ничего, кроме нежности. А комнату уже скрадывал сумрак ненастного предвечерня. Двор утонул в дожде, листья тихонечко дрожали под падающими каплями, а те стучали по жестяной кровле балкона, разбивались на тысячи брызг, пропадали в зелени травы, в ветвях жасмина, стекали по стеклу, делая его похожим на отлитое мастером произведение, а мир за окном – на влажный и сонный мираж. Они остались вдвоем, вдвоем в целом свете.