– Мелочи. Проезжали мимо и облили меня грязью.
– Бедненький! Я не при чем, но чувствую себя виноватой. Приезжай…
– Куда, в солярий?
Волгин понемногу успокаивался. Лариса, действительно, не при делах. Разве что кто-то из ее окружения решил проявить инициативу. Да нет, вряд ли, не стала бы она трепаться…
– Ты меня слушаешь?
– Я перезвоню, – Волгин отключил «трубку». Родионов посмотрел вопросительно:
– Узнал, откуда ноги растут?
– Нет, мимо.
– А может, в лоб? Прихватить этого Локтионова и потолковать с ним как следует?
– Не шарапствуй.
– А ты не жегловствуй. Скажи что-нибудь лее дельное.
Вместо ответа Волгин достал фляжку.
Вечером, когда набравшийся Родионов уже храпел на диване в гостиной, а Волгин рассматривал в зеркало шрамы и ссадины – нос как у инопланетянина, левого глаза не видно, губы хоть на карандаш наворачивай, – позвонили из больницы.
– Сергей Сергеевич? Один наш пациент хочет с вами поговорить. Что-то срочное… Пациентом оказался Хмаров.
– Меня отпи…дили! – резанул по ушам опера истеричный фальцет.
– И тебя тоже?
– Да!
– Что, в первый раз?
Хмаров громко сглотнул.
– Расскажи, что случилось.