Журналист

А когда к нему в палату пришли генерал Сорокин, Пахоменко и тот незнакомый мужик, который был в кабинете у Главного, когда Обнорский, Дорошенко и Громов докладывали о результатах рейда к Шакру, Андрей рассказал все так, как хотел Грицалюк. Он сказал, что у Нади Дуббат они с Ташкоровым нарвались на засаду, таджик погиб сразу, а его, Обнорского, подстрелили чуть позже и до посольства он дойти уже не смог.

Сорокин внимательно выслушал рассказ Андрея и еле заметно вздохнул, как показалось Обнорскому — с облегчением. Потом генерал хлопнул себя ладонями по ляжкам и покачал укоризненно головой:

— Эх, ребята, ребята… Я же вам русским языком доводил — ни в какие стычки не вступать, а вы… Доводил или не доводил?

— Доводили, товарищ генерал, — бесцветным голосом подтвердил Андрей.

— Дойди хоть один из вас до посольства — может быть, и Абд эль-Фаттах был бы жив… Да ты же ничего не знаешь — сожгли его в бэтээре к ебаной матери… Несколько часов не дотянули… Ладно, никто тебя ни в чем не винит, тем более Ташкорова… Просто, если бы вы дошли, все могло бы совсем по-другому повернуться… И твоя судьба, кстати, тоже… Да что говорить — что выросло, то выросло. Прошлого не воротишь…

— Да, — равнодушно сказал Обнорский. — Не воротишь.

— Ну ладно, — подвел черту под визитом Главный. — Поправляйся. Врачи говорят, что ты в рубашке родился, ранения не очень серьезные, самое опасное уже позади. Ты просто очень много крови потерял, но в тебя уже обратно столько влили… У тебя группа крови хорошая, от любого подходит. Везучий ты, студент.

— Да, товарищ генерал. Спасибо. Я везучий. — И Андрей, не дожидаясь ухода гостей, отвернулся к стенке.

Видимо, его кололи какими-то успокаивающими, потому что он все время спал, просыпаясь только для того, чтобы поесть и справить естественные надобности. Через день после визитов Грицалюка и Главного к нему в палату пустили Илью. Новоселов казался похудевшим и постаревшим, он присел к Андрею на кровать, взял его правую руку в свои ладони и долго молчал, время от времени дергая уголками рта. А потом начал рассказывать.

На Андрея Илья и его советники наткнулись чисто случайно — утром 8 сентября к Адену подошла Эль-анадская бригада, которая должна была соединиться с другими фаттаховскими частями и начинать очищать город от насеровцев. К счастью, Илюхин мусташар в городке строителей выяснил у своей эвакуированной туда жены, что та в панике не взяла с собой денежную заначку, запрятанную где-то в тариковской квартире. Советник чуть не рехнулся и в конце концов решился-таки самовольно смотаться по-быстрому в оставленный гарнизон — якобы за одеждой и обувью…

Днем 8 сентября фаттаховские бригады вошли в город, и началась вторая серия Большой Аденской резни, которая продолжалась трое суток. Кстати, долгожданный советский военный флот все же подошел — к вечеру 8-го корабли начали входить в бухту Тавахи, куда уже стекались со всех концов разрушенного города непонятно как уцелевшие русские, болгары и восточные немцы. Люди — в основном гражданские специалисты, женщины и дети — стояли по колено в воде, протягивали кораблям навстречу руки и плакали от счастья. Но счастье было недолгим — по советским военным кораблям ударила береговая артиллерия, поддерживавшая Али Насера, и флот входить в бухту не стал. Говорят, что командующий эскадрой связался с Москвой, обрисовал ситуацию, а Москва в категорическом тоне приказала в конфликт не вступать, на огонь не отвечать, и вообще хватит нам, мол, одного Афганистана… Потом корабли развернулись и ушли, не слыша, какие проклятия и стоны несутся им вслед с берега…

Эвакуировать гражданских принялись неведомо откуда взявшиеся англичане — они носились по Адену на джипах под ооновскими флагами, собирали среди развалин полусумасшедших женщин и детей и свозили за город, откуда на плотах, катерах и лодках всех переправили через узкий пролив в Сомали. Кого-то подбирали прямо в море американские, английские и советские гражданские суда. Ходили слухи, что среди иностранцев самые большие потери понесли китайцы — их было в Адене очень много, они в основном строили здания разных министерств. Как-то так получилось, что, когда все они ринулись на пляж Арусат эль-Бахр (кто-то пустил слух, что оттуда начнется эвакуация), по ним с трех сторон ударили пулеметы… Говорили, что весь пляж был завален трупами китайцев…

А фаттаховцы стреляли, резали и вешали насеровцев точно так же, как до этого насеровцы фаттаховцев. Потом, 10 сентября, установилось перемирие, и бывший президент Али Насер Мухаммед пообещал покинуть город и страну, если ему будет гарантирован свободный коридор. Коридор Насер получил, и утром 11-го колонна его сторонников — около восьмидесяти тысяч человек — вышла из Адена в направлении Северного Йемена. Когда колонна достаточно отошла от города, ей вслед были посланы уцелевшие вертолеты и штурмовики, которые отработали по насеровцам весь оставшийся у них боезапас. Но самому Насеру все-таки удалось уйти по одним источникам — в Эфиопию, по другим — в Северный Йемен… Днем 11-го в городе начали собирать трупы и хоронить их в братских могилах. Точную цифру погибших не мог назвать никто, но по примерным подсчетам за неделю уличных боев в городе было убито от тринадцати до пятнадцати тысяч человек…

Илья все говорил и говорил, Андрей слушал жуткий рассказ и думал о том, что он, возможно, не успел еще увидеть в Адене самого страшного.

— А какое сегодня число? — спросил Обнорский.

— Тринадцатое сентября. Насеровцы ушли на Север — значит, наступила осень. Народная йеменская примета, — неуклюже попытался пошутить Новоселов, но улыбка у него получилась какая-то совсем не веселая. Скорее даже жуткая вышла улыбочка.

Андрей прикинул в уме — получалось, что в полном беспамятстве он провел трое суток.

— Наших много погибло?

— Да… как сказать, — пожал плечами Илья. — Никто же толком ничего не знает. Начальство, может, и в курсе, но общие цифры погибших среди советских, наверное, засекречены… У нас, из Тарика, значит, кто погиб… Назрулло, Лешка Толмачев — его в Хур-Максаре только позавчера обнаружили совсем раздувшегося… Царькова убили — причем его, говорят, в самом-самом начале, чуть ли не в первый день… Хабиры из Бадера его нашли, а чего он туда поперся и кто его грохнул — непонятно. В том месте, где он лежал, говорят, и особой стрельбы-то не было…

Обнорский вспомнил, как вечером 5 сентября, вернувшись в Тарик после разговора с Сандибадом в «Самеде», он оставил Царькову срочный вызов на встречу — комитетчик не появился ни ночью, ни утром 6-го… Вполне возможно, что Царькова убили еще до начала переворота. И необязательно арабы… Озвучивать свои мысли Андрей не стал, а Новоселов продолжал рассказывать: