Журналист

Андрей говорил короткими фразами, впервые формулируя вслух мысли, не дававшие ему покоя с того самого дня, когда он пришел на могилу Новоселова на Домодедовском кладбище. Говоря, он испытывал очень странное, трудно объяснимое ощущение — словно с каждым произнесенным словом постепенно освобождается от чего-то, от какого-то морока, злого заклятья… Он словно просыпался после многолетней тяжелой спячки, чувствуя, как вливается в него некая странная сила…

Лена села на кровати и обняла Андрея, прижимаясь грудью к его плечу.

— То, что ты хочешь сделать… Это опасно?

Обнорский пожал плечами и осторожно убрал упавшую Лене на лоб длинную светлую прядку волос.

— Не знаю, хорошая моя… Может быть. Она коснулась губами его щеки и прошептала:

— Андрей… Я могу тебе как-то помочь? Я очень хотела бы…

— Ты? — удивился Обнорский. — Ты мне и так уже очень помогла, Леночка. Тем, что мы встретились. Тем, что мы вместе…

Внезапно он осекся: ему пришло в голову, что в складывающейся ситуации ему вполне мог бы пригодиться экстренный канал связи с Союзом — мало ли что там может понадобиться. А Лена как раз таким каналом вполне могла бы быть… Он не успел додумать эту мысль до конца — вдруг стало стыдно, что он, начиная просчитывать возможные варианты, отводит Лене роль какого-то канала… Вовлечь ее в эту историю означало бы подвергнуть возможной опасности. Но такой случай… А если действительно что-нибудь понадобится?

Он посмотрел ей в глаза — в темноте они казались еще больше, чем на свету, — и, мысленно ругая себя последними словами, медленно сказал:

— Не знаю… Посмотрим, как карта ляжет, может, и действительно…

Обнорский снова замолчал, раздираемый противоречивыми чувствами. Нет, все-таки сильно он изменился с тех пор, когда шесть лет назад впервые увидел Лену… Она словно поняла его сомнения и прижалась к его плечу еще сильнее.

— Не думай ни о чем. Делай то, что считаешь нужным. Я с тобой ничего не боюсь — и тебе легче будет, если ты будешь знать, что не один. А я теперь в Триполи часто бывать буду — в Шереметьеве блат появился, можно попользоваться… И ребята из экипажа только рады будут — нам ведь за каждый день здесь суточные в валюте идут, за такие пересменки наши на что угодно готовы.

Обнорский поцеловал ее в губы и крепко прижал к себе. Лена, задохнувшись от поцелуя, тихонько вскрикнула и засмеялась:

— Ох! Раздавишь же! Если тебе силу девать некуда, то я найду ей лучшее применение.

— Это пожалуйста, это сколько угодно, красавица ты моя неземная, — забормотал Андрей, осторожно пытаясь ладонью раздвинуть ей ноги.

Но на этот раз Лена вывернулась из его рук и вскочила с кровати.

— Нет, все, хороший мой, а то я сознание потеряю… Да и наши уже вот-вот должны вернуться. Не торопись, у нас с тобой не последний раз… Я тебя теперь так просто не отпущу, имей в виду.

— Не отпускай, — улыбнулся Андрей, нагибаясь с кровати к разбросанной на полу одежде. — Тебе я сдаюсь без боя.

— Посмотрим, посмотрим, — шутливо проворчала Лена, ловко и быстро приводя себя в порядок, надевая юбку и свитер прямо на голое тело. — Все вы так говорите…

И снова Обнорского кольнула ревность — он, конечно, понял, что она шутит, но от последней ее фразы ему вдруг представились какие-то другие мужики, непонятно что говорящие женщине, которую он не хотел отдавать никому. Лена эту реакцию заметила и улыбнулась довольно и лукаво.