– Там меня научили убивать врагов, а стрелять я умел еще до армии – спортом увлекался, биатлоном. Может быть, поэтому и отправили в Чечню, а там уже свой отбор вели. В тот батальон, куда я попал, новобранцев не берут. Каждый боец по второму кругу в горах воюет. Я им подошел из-за того, что винтовку умел держать в руках и был выносливым как ишак.
– Понимаешь, Митроха, я по сути своей не признаю месть, хотя на деле мстил, и не раз. Оружие в руки я не беру и стрелять по людям не могу. Этот принцип никогда не нарушаю. Теперь на тему нашего сотрудничества. Раз я тебе нужен, значит, я с тобой, и не только из-за благодарности. Твои враги и моими стали. Они отлично знают, кто я и кто Настя. О тебе, как ты сам говоришь, они ничего не знают. Нас они будут искать, пока не найдут.
– Конечно, у них принцип железный: свидетель – враг номер один. Раньше я и сам о них не очень много знал. Обычный винтик в огромной машине. Но тут мне в руки попал один документ. Даже не документ, а статья, да еще с картинками, и я понял, с кем имею дело. Отец мой тоже видел эти записи и решил искать правду.
Вот и поплатился жизнью, а я отошел в сторону тихо и незаметно, и мне удалось спасти свою шкуру с одной только целью – попортить их шкуры. Если ты не хочешь, Дик, я не настаиваю. Мне своей жизни не жалко, тысячи раз уже подставлял себя под пули. Я не надеюсь выжить в этой схватке.
– Решение принято. Я с тобой.
– И я тоже! – раздался голос от двери. Настя стояла на пороге босиком в мужской рубашке, заменявшей ей халат.
– Идите сюда быстро. Ну!
Мужчины последовали за длинными стройными ножками. В спальне работал телевизор.
– А теперь внимательно смотрите. Эта передача снята в Кинском монастыре.
Туда год назад ездил митрополит Ювеналий, освящая какие-то реликвии и икону Владимирской Божьей матери. Комментировать буду я. Не обращайте внимания на митрополита. Тут важны монахи. Смотрите, все они сторонятся камеры. Может, это и закономерно для монахов, но, перед тем как к вам побежать, я видела эпизод, когда их всех буквально силком заставили сесть в несколько рядов и сфотографироваться вместе с митрополитом и настоятелем монастыря. И я увидела два знакомых лица. Сейчас уже пошел разброд, показывают реликвии, Библию, иконы… Вот митрополит обходит кельи, где лечат ребят, получивших ранения в Чечне. У них на территории что-то вроде своей больницы и реабилитационного центра для пострадавших в бойне за Конституцию и целостность России. Что-то там еще интересное было. Так-так… Вот они вышли во двор… Вот он… Ни черта не видно! Монах на заднем плане прошел… Хромой. Ну все!
Передача закончилась. Настя повернулась к Журавлеву.
– У нас есть программа? Телевизионная программа у нас есть? Может эту передачу будут повторять. Надо записать ее на видак. Мне нужно все внимательно рассмотреть еще раз.
– Да мы же газет не покупали.
– Эту передачу не будут повторять, Настя, – уверенно произнес Митрофан. – Это и был повтор. Теперь ты поняла, почему тебя хотят убить? И они сто раз правы. Шансов, что ты увидишь этот фильм, тысяча к одному, но ты его все же увидела.
– О чем ты, Митроха? – спросил Вадим. Но Митрофан его словно не слышал, он продолжал разговаривать с Настей.
– Ну а теперь постарайся точно вспомнить, кого из монахов ты узнала и где их видела раньше?
– Нет, я так сразу не могу, но знаю, что это очень важно. У меня даже сердце екнуло.
– Попробую тебе подсказать. Если бы не существовало этого фильма, то никто не гонялся бы за свидетелями. Самое страшное заключается в том, что любой свидетель мог бы увидеть эту передачу.
– И что? – переспросил Журавлев.
– Поняла! – кивнула Настя. – Длинные волосы, бороды и ряса, а если все это убрать и надеть на них кожаные жилетки…