– Положите на стол и принесите с кухни стакан воды.
Он выполнял приказы, не задавая вопросов. Бумажник остался лежать на столе. Пухлый тяжелый и блестящий. Стакан с водой был доставлен в считанные секунды.
– Сядьте. Я дам вам хороших капель, иначе вас тоже сердце подведет. Нервишки шалят?
– Да, знаете ли, большие перегрузки. Вы правы, я сам работаю, как лошадь и людей заставляю пахать.
Он сел в кресло и принял протянутый ему стакан с лекарством.
– Пейте до дна. Это очень успокаивает.
Он выпил. На столе лежал раскрытый чемодан с красным крестом и его бумажник.
– Ну, что вы ощущаете?
– Во рту вяжет, будто неспелую хурму съел.
– Все правильно. Сейчас язык вообще ворочаться перестанет, в ногах тяжесть появится, руку поднять сил не будет и шевелиться не захочется. Отличное зелье растительного происхождения. Меня его одна бабка-шаманка научила варить. А главное, что в крови не остается никаких следов. То же самое, что петрушку съесть или сельдерей. Оно безвредно, но с человеком можно делать, что угодно. В старину этим зельем поили людей перед тем, как отрезать им конечности.
Доктор подошла к своему чемодану, достала из него револьвер, вернулась назад и остановилась в метре от беспомощного человека, чувства которого можно было читать только по глазам. В них стоял ужас.
– Я знала, что убью вас без помех, как и остальных. От моей пули невозможно загородиться ни стенами, ни охраной.
Раздался выстрел. На рубашке Пелевина появилась кровь. Ужас в глазах застыл, как на фотопленке, раз и навсегда.
Через три минуты доктор вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.
Охранники испытывающими взглядами смотрели на женщину, словно ждали указаний.
– Ну что, так и будем стоять? Вызовите лифт.
Лифт вызвали.
– И вот что, молодые люди. Женщину транспортировать нельзя. Я сделала все, что могла. К утру надеюсь, ей станет лучше. А нет, так вызовите участкового врача. Ее муж тоже очень переволновался. Я оставила ему успокоительное и снотворное. Сделайте так, чтобы семью никто не беспокоил. Здоровьем не шутят.
Кабина остановилась на этаже, и даме открыли решетчатую дверцу.
Перед уходом Тая взяла из бумажника семьсот долларов. Четыреста – как компенсация аванса, данного Дмитрию, и триста – для шофера. В конце концов, почему она должна оплачивать их смерть? Пусть покойники сами о себе заботятся.