Бреслау не знал, пришло ли уже время для протестов. Лицо его словно окаменело.
— Глупость — вещь сама по себе скверная, — завершил Спеск. — Но глупость, приводящая к провалу, — это еще хуже. Она непростительна. Теперь можете говорить.
— Вы правы, товарищ. Нам надо было сразу же поставить вас в известность. Но как я уже говорил, об этом устройстве в Германской Демократической Республике просто ходили слухи среди агентов времен войны. Оно вполне могло оказаться лишь плодом чьего-то воображения. Как и вышло на деле. Никакого устройства не существует.
— Ошибаетесь. Оно существует.
— Существует? — Удивление Бреслау было смешано с сожалением.
— Да. Оно у этого типа. И он мне его отдаст.
Бреслау снова посмотрел на Уодсона.
— Ну что ж, это прекрасно. Великолепно.
— Разумеется, — сухо произнес Спеск, отвергая все притязания на партнерство, которое, судя по тону, пытался навязать ему Бреслау.
— А это устройство, оно действительно ценное? Сможем мы его использовать в будущем в нашей борьбе против империализма?
— Я его не видел, — ответил Спеск. — Это техническое устройство. А устройства бывают разные. — И тут Уодсон наконец увидел, как он улыбнулся. — Вот как эта штука у вас на шее.
— Так это оно и есть? — сказал Бреслау и опять схватился за кольцо, крепко обнимавшее его горло.
— Нет. Это наше новейшее изобретение. Я покажу вам, как оно работает.
Уодсон наблюдал, как Спеск двинул вперед красный рычажок на крышке черной коробочки. Бреслау разинул рот и выпучил глаза.
— А-а-хрр! — Руки его судорожно вцепились в кольцо.
— Я вычеркиваю вас, товарищ, — сказал Спеск. — И не потому, что вы совершили предательство, а потому, что попались на этом. Что никуда не годится.
Он двинул рычажок еще немного вперед на какую-то долю дюйма. Бреслау рухнул на колени. Ногти его царапали шею, в попытке просунуть пальцы под сжимающееся белое кольцо. Там, куда впились ногти, выступила кровь — ногти все сильнее раздирали кожу и плоть. Уодсон, ощущая боль в паху, смотрел на Бреслау с сочувствием.
Бреслау разинул рот еще шире. Глаза его выкатились из орбит, словно он целый год питался одними гормонами щитовидной железы.
— Наслаждайтесь, наслаждайтесь, — проговорил Спеск и подвинул рычажок вперед до упора.
Раздался легкий щелчок — как будто сломался карандаш. Бреслау повалился лицом вперед на пол, легкие его издали последнее шипение, и из угла рта потекла пенистая струйка крови. Глаза его смотрели прямо на преподобного Уодсона, и черный священник увидел, как они начали мутнеть.