Опасные игры,

– В беге на восемьсот метров. Я тоже получил зачет.

– Поздравляю. А как вас зовут?

– Римо Блэк. А тебя?

– Джози Литтлфизер, – ответила она и внимательно посмотрела на него, следя за его реакцией.

– Прелестно, – только и сказал он.

– Благодарю. И еще за то, что обошлись без дурацких комментариев.

– Они тут ни к чему, – сказал Римо. – Слушай, раз уж нам обоим есть что отпраздновать, почему бы не сделать это вместе? Я угощаю.

– Если это будет кофе, тогда идет, – ответила она.

Подойдя к стоявшей неподалеку скамейке, Джози обнялась по очереди с полудюжиной других гимнасток, которые все были гораздо меньше и моложе ее. Затем обернулась юбкой с боковой застежкой во всю длину и, всунув ноги в сандалии, была готова. Так она больше походила на девчонку с Мейн-стрит, чем на участницу Олимпиады, решил Римо и тут же подумал, что сам он в этой своей тенниске, штанах и туфлях скорее смахивает на сошедшего с корабля судового мастера.

Когда они вышли из гимнастического зала, Джози обернула себе шею шелковым носовым платочком и сказала:

– Мне бы душ принять.

– Мне бы тоже, но сначала кофе. А то я на режиме.

– А кто из нас не на режиме? – заметила девушка.

До этого ей хотелось только кофе, но по мере того, как они удалялись от громады спорткомплекса, с каждым шагом в ее сознание все глубже проникала мысль о еде.

– Есть, – сказала Джози – Я хочу есть. Так бы и проглотила полную тарелку какой-нибудь еды.

– Недостаток углеводов, – заметил Римо.

– Ага. Все, кого я знаю, восстанавливают его после соревнований макаронами. Да ты сам знаешь.

– Конечно, – солгал Римо, который ничего такого не знал, потому что, хотя и слыхал о потребности организма в углеводах, но сам питался в основном рисом, рыбой да время от времени свежими овощами и фруктами, – причем все это было корейское, из запасов Чиуна, и до того безвкусное, что Римо порой предпочел бы голодать, нежели есть такое.

В двух кварталах от колледжа они наткнулись на ресторанчик «Цае Чуан», и Джози Литтлфизер заявила, что хочет отведать китайской кухни.

Когда они вошли внутрь, в нос Римо ударил целый букет острых запахов, и он с некоторым сожалением подумал о том, что ему никогда уже не придется поесть ни лапши с кунжутовой пастой, ни щедро сдобренного специями цыпленка «Генерал Чин», ни нарезанных ломтиками гигантских креветок под неострым красным чесночным соусом. Тем не менее он с готовностью заказал все это для Джози Литтлфизер, а сам потягивал воду и смотрел, как она ест, напоминая ему при этом довольного жизнерадостного зверька, и видел, что ест она так же, как и выступает на бревне, – с наслаждением. И тут ему в голову пришла мысль, что сам он в своей жизни очень редко испытывал наслаждение, – с тех пор, как стал постигать секреты Синанджу. Он не знал наслаждения ни в сексе, ни в еде, а наслаждения от убийства ему тоже никогда не удавалось испытать, потому как оно сочетало в себе искусство и науку и идеальное совершение его само по себе являлось наградой. И он подумал не сделало ли его Синанджу, наделив сверхчеловеческими возможностями, менее человечным? И еще: стоило ли посвящать этому жизнь?