Контролер открыл двадцать четвертую камеру. Он был предупрежден заранее и посмотрел на Курлычкина с неподдельным интересом.
Станислав Сергеевич шагнул мимо него в камеру.
Навстречу поднялся черноглазый паренек лет восемнадцати. На его губах играла самодовольная улыбка.
Еще шесть человек были уже на ногах, как только продольный начал громыхать ключами, открывая дверь.
Отец и сын сдержанно поздоровались.
Прежде чем присесть на кровать, Курлычкин-старший огляделся. Он сидел не только в этой тюрьме, но даже в этой камере. Тогда, в 1995-м, главу «киевлян» все же арестовали. И только через год под давлением «сверху» освободили под подписку о невыезде. Он тут же уехал в страну, где все есть, а когда через десять месяцев дело закрыли, вернулся.
И вот почти та же история повторялась с его сыном Максимом. Вроде бы ничего серьезного, не должен он тут сидеть, но на пути встала строптивая судья.
Курлычкин до сих пор не мог забыть дородное лицо Ширяевой, на котором лежала неизгладимая печать сурового блюстителя закона. Если бы он до суда взглянул в это лицо, то настоял, чтобы Ширяеву убрали из процесса.
Теперь ее убрали, считай, навсегда: профессионально, не совсем обычным способом, что Станиславу Сергеевичу очень понравилось. Судья понесла справедливое наказание.
23
«Жигули» девяносто девятой модели трое суток кряду стояли в углу двора, где жила Ширяева. В салоне всегда находились два человека из группировки «киевлян» – Владимир Тетерин и Иван Мигунов.
Как только начиналась программа «Спокойной ночи, малыши!», они уезжали.
Для Тетерина эти дни были праздничным концертом, причем бесплатным. Он в голос ржал, наблюдая за полным пареньком лет семнадцати, который в основном возился в песочнице или на пару с кем-нибудь из детей крутил скакалку, через которую поочередно прыгали девчонки.
На второй день наблюдения Тетерин принес с собой видеокамеру и снимал Илью Ширяева через лобовое стекло. Он-то думал, что выплакал все слезы еще в детстве, но они катились из глаз бандита, когда он во все горло хохотал, толкая напарника локтем:
– Гляди, Иван! Кулич лепит!
И едва не сполз с сиденья, когда больной паренек сам попытался прыгать через скакалку.
Илья тяжело подпрыгивал на месте, напряженно глядя себе под ноги, и был настолько сосредоточен, что на лбу проступили крупные капли пота. Широко расставленные руки во время прыжков то поднимались, то опускались. Он очень хотел научиться прыгать так, как делают это его младшие друзья, но нарушенная координация движений не позволяла ему сделать простое на первый взгляд упражнение.
После того как скакалка раз двадцать ударила его по ногам, по щекам паренька покатились слезы. Девочка лет восьми подбежала к нему: «Давай еще, Илья, у тебя получится. Ну, давай!»
Дети командовали ему: «Раз, два, три». А он не попадал в такт, и прикосновения веревки к ногам были для него очень болезненными.
Он хотел убежать домой, но дети удержали его: «Последний раз, ладно?»