— В три раза дороже.
— Спасибо, не надо.
С помощью сотрудников ЛОВД удалось все-таки протолкнуться в самолет. Летел чуть ли не стоя. Когда шасси оторвались от земли, уже уставший материться про себя Косарев никак не мог поверить, что предполетная лихорадка позади.
Москву Косарев знал не очень хорошо, а Подмосковье тем более. Но все-таки он нашел Ногинское УВД, где сутки по «собственному желанию» томился Сева.
— Как он себя ведет? — спросил Косарев начальника районного уголовного розыска.
— Смирный. На побитую собаку похож. И со всем соглашается.
— Чего он в таборе делал?
— Не говорит. Наверное, наркоту цыганам возил. Они для этих целей обычно русских привлекают.
— Что еще говорит?
— Ничего. Но вежливый — жуть.
— Где я с ним поговорить могу?
— В кабинете моего зама.
Косарев устроился в тесном кабинете заместителя начальника уголовного розыска, заставленном видео — и аудиоаппаратурой, изъятой по какому-то делу. Вскоре туда привели Севу. Выглядел он действительно запуганным и побитым.
— Я за тобой, — сообщил Косарев и представился. — Поговорим?
— Да, конечно.
— Рассказывай.
Неожиданно плечи у сидящего на стуле Севы поникли, и он, всхлипнув, выдавил:
— Не могу-у… Они… Они меня порешить хотят. Я знаю.
— Кто?
— Они! Н-не знаю кто…