– Эй, теленок, тебя ждет вся колонна, – раздался голос сопровождающего офицера, – марш на место.
Петя, оглушенный встречей и криками товарищей, махнул рукой и побежал назад. Автобус тронулся и поехал дальше, но юноша ничего не видел. Только у самого вокзала Петя пришел в себя. Он смущенно огляделся, выбрал из букета целый цветок и осторожно положил его между страниц записной книжки.
– Ты бы лучше ее фотографию с собой взял, – зашептал сосед, – что цветок – через неделю рассыплется, а снимок на всю жизнь останется.
Он полез в карман и достал маленький квадратик фотобумаги, на котором едва проступали черты девичьего лица.
– Сам снимал. Ну, как?
– Красивая.
– Твоя тоже ничего, особенно ножки.
– Заткнись, – Пете стало стыдно того, что он даже не поцеловал Лиду. «Вот бы они сейчас все мне завидовали, – думал он, – а так и не смотрят.»
Автобус свернул в какие-то переулки и запрыгал на ухабах грунтовой дороги, потом стал. Около длинного эшелона спальных вагонов бродили сотни молодых людей. Не успел Петя, выйдя из машины, осмотреться, как от вагонов скомандовали:
– Становись!
Сержанты стали криком и матом сгонять призывников в какое-то подобие шеренг. С правого фланга донеслось:
– Равняйсь, смирно!
Шум медленно стих. Моршанский увидел двух сержантов и офицера, которые подошли к их шеренге.
– Вещевые мешки и чемоданы положить перед собой, – резко выкрикнул офицер, – и всем сделать шаг назад.
Петя недоуменно покрутил головой. Стоявший рядом парень бросил свою сумку на землю и отошел назад. Моршанский сделал тоже самое.
– Шмон будет, – сосед сумрачно выругался и сплюнул.
– Обыск?! А они имеют право?
Моршанский не услышал ответа. Перед ним возник сержант.
– Твои шмотки?
Петя кивнул.