– Отдавай мне свое тряпье. – Потребовал незнакомец.
– Это не тряпье, – Петя осторожно высвободил рукав, – а мой костюм, который я хочу отправить домой.
– Во дает! – Непонятно к кому обращаясь, закричал солдат, – зачем тебе это старье через три года? Тогда и мода-то будет другая. И не дрейфь, я тебе свою гимнастерочку дам, хочешь?
– Нет, – Петя неожиданно для себя разозлился, – я же сказал: домой отправлю.
– Не дури, – солдат потянул пиджак за ворот, пытаясь снять его с плеч Моршанского.
– Отпусти, порвешь, – Петя закрутил головой, ища защиту и только тут понял почему солдаты осмелели – рядом не было ни одного офицера.
– Хороший клифт, – раздался с другой стороны резкий голос.
Петя повернулся и увидел стоящего рядом с ними сержанта.
– Я уже забил этот пиджачок, – первый солдат встал между Петей и сержантом, – не все же тебе салаг обдирать.
– Что? – Сержант окаменел лицом и повернулся к сопернику, – Ты как, сука, с командиром разговариваешь?
– Убери руки, – Моршанский, пользуясь случаем, освободил свой пиджак.
– А ты, паскуда, – теперь сержант повернулся к Пете, – со стариком споришь? Попадешь ко мне во взвод, я из тебя домашние булочки быстро вышибу. Из сральни выходить не будешь.
Оба солдата неожиданно отошли и Петя увидел, что к ним снова направляются офицеры.
– Дурак ты, парень, – рядом раздался незнакомый голос Моршанский оглянулся и увидел стоящего около него оборванца. Засаленные галифе заменяли на нем брюки, из которых торчали худые ноги, засунутые в рваные домашние тапочки.
– Все равно все отберут и продадут, мне брат говорил, или утянут со склада. Так лучше отдать самому, все меньше врагов.
– Становись! – Раздался командирский окрик. Все бросили в сторону голоса, и Петя увидел, что половина призывников уже полураздета, лишившись даже того тряпья, в которой они пришли в часть.
– Сейчас вас поведут в баню, – офицер смотрел на замершие перед ним ряды, но Пете казалось, что он ничего не видит. – Там вас помоют и переоденут в военную форму. Ведите, – он повернулся к стоявщему рядом сержанту и медленно пошел вдоль строя.
Когда Моршанский вышел из банного отделения, то не увидел ни своего белья, ни своей одежды. Рядом с огромной кучей сапог, гимнастерок и портянок сидел толстый старшина и выдывал военную форму.
– У меня пропали вещи, – робко обратился к нему Моршанский, стесняясь своей наготы, – я хотел отправить их домой.
– Хорошо, хорошо, – кивнул старшина, – всовывая в руки Моршанского гимнастерку и галифе, – разберемся.