Да что пальцы! Тут платок не всегда поможет.
От несущегося по улице потока машин отделился микроавтобус. Из тех, что на Западе называют словом van — ван, фургон.
Весь в надписях, мигалках, антеннах. Он встал как вкопанный напротив циркового крыльца. Отъехала боковая дверь. Продолжал стрекотать дизельный мотор.
За спинами бритоголовых выросли люди в форме муниципального ОМОНа города Петербурга. Автоматы, дубинки, наручники, радиостанции, дезодоранты для разгона несанкционированных шествий.
Людям в форме ОМОНа все стало ясно с первого взгляда. Белая девушка, черный парень, на них надвигаются, пошатываясь, бритоголовые. А по рации передали, что возле цирка негры избивают русских детей.
Рослые пареньки дернулись, обернулись и сникли.
— Пустите, дяденька, — сказал один.
— Я ничего не делал, — сказал второй. — За что вы меня?
Вместе со словами вылетали струи крепкого алкогольного перегара.
Третий паренек по-прежнему занимался своим носом и ничего вокруг не видел и не слышал. С его стороны это было крайне благоразумно.
Дяденьки принюхались. Несовершеннолетние, пьяные… Оснований для задержания и без хулиганства достаточно. На то и служба, чтоб кого-то задерживать. Не с бандитами ж воевать. К тому же от родителей этих балбесов всегда что-нибудь существенное перепадет. За то, чтоб из милиции не сообщили по месту учебы.
— У вас есть к ним претензии?
До Кати не сразу дошло, что вопрос обращен к ней.
— В смысле? — тупо переспросила она.
Омоновец ухмыльнулся:
— Ну, заявление писать на них будете?
Девушка подняла ошарашенное лицо.
Хлопнула пальмовыми листьями-ресницами, как бы спрашивая: «Будем мы писать заявление на них или нет?» Кофи пыхтел после короткой схватки, как паровоз.
— У нас никаких претензий, — гражданин Бенина мучительно пытался овладеть дыханием, чтобы голос не дрожал. — Мы не собираемся ничего писать.
— Вот и ладно, — кивнул омоновец. — Поехали.