– Сайд, Сайд… Ты скажешь, сколько собак?
Группа Сайда между тем пыталась атаковать Завьялова в лоб. Остальные старались кустарником выйти десантникам в тыл, чтобы напасть снизу и отрезать им путь к отступлению. Боевики хотели взять отбивавшихся десантников в кольцо, но те продолжали непрерывно отходить влево вверх, рассредоточиваясь в тумане. Митя Завьялов отходил последним, чтобы видеть, сколько боевиков примерно их атакует и чтобы прикрыть остальных. А лейтенанта страховал Тунгус, непрерывно стрелявший с руки из снайперской винтовки. Тунгусу казалось, что он «снял» уже несколько духов, но уверенности не было – боевики падали постоянно, и трудно было определить в тумане – когда они просто спотыкались, а когда их сбивали на землю пули…
– Сайд, Сайд! Сколько?! Сколько собак?!
Трубка наконец ответила Хамзату:
– Много. Совеем много, рота…
«Откуда там рота?» – не понял Хамзат и закричал в «кенвуд»:
– Что? Откуда – рота? Что, все пошли?
В голосе отвечавшего слышалась характерная для человека, ведущего бой, очумелость:
– Всэ, всэ пашлы!!
Хамзат обернулся к Асланбеку – его десятка, состоявшая только из чеченцев, была его последним резервом.
– Асланбек, твои люди… вперед. Проверь, сколько там гоблинов… Возьми гранатометы… Нам надо недолго подержать собак… Отряд «Джамар» уже двинулся к нам… Через пару часов они будут здесь.
Асланбек молча кивнул. Его десятка еще не успела уйти вниз, когда оттуда появился, тяжело дыша, расхристанный и грязный Алик. Он кинулся к Хамзату, округляя и без того большие глаза:
– Брат, там очень много русских… Можно, я останусь с тобой? Клянусь, я никого не подпущу к тебе!
Хамзату кровь бросилась в лицо, так ему стало стыдно, что Асланбек и его люди наблюдают эту сцену. Он схватил Алика за ворот и встряхнул, как щенка:
– Ты же чеченец! Убегают только собаки! Иди с Асланом, он тебе скажет, сколько там гоблинов и что они делают! Иди!
Алик, озираясь, ушел с десяткой Асланбека, а Хамзат остался на наблюдательном пункте лишь с двумя бойцами – его, можно сказать, личными телохранителями. Хамзат вслушивался в звуки боя, не замечая, что его начинает бить крупная дрожь…
У офицеров, слушавших рацию на КП роты, лица были не менее напряженными, когда радиостанция ожила очередной раз голосом Завьялова:
– Сошка, Сошка… У меня два «двухсотых», пять «трехсотых»… Один в погремушку… Треснула…
Самохвалов обернулся и крикнул ротному фельдшеру:
– Марченко! Пойдешь с резервом! Там у Завьялова один тяжелый – в голову.