Только и туда, в спасительный, милосердный туман, прорвался ее мучительный крик. Конечно, в этом тумане он звучал приглушеннее, застревая в белесых капельках влаги, оживлявшей ее организм. Но он там был:
«Давай заберем у них наших детей!»
Он пришел из этих шлепающих звуков, шагов в темноте, и в конце концов он стал ее единственной реальностью.
Давай заберем у них наших детей.
В тот день под утро неожиданно выпал последний снег, который к полудню растаял.
Она не получала таблетки уже тридцать шесть часов, и каждый последующий час стал ее адом. Ее маленьким личным адом, в котором время сделалось неподвижным. Ее наказали. Причины остались где-то там, на периферии, тоже неподвижной, словно неведомый мрачный утес в ночи. Она не знала, действительно ли возвращалась физическая боль (Вика уже могла самостоятельно подниматься с постели и даже пробовала делать несколько шагов при помощи костылей), или это была психологическая иллюзия боли, но она ждала тумана.
Спасительный, сладостный туман должен был начать стелиться над морем, темным жаждущим морем, в котором обитали липкие уродливые чудовища из обрывков ее снов и которое было ею.
Сначала угрозу оставить ее без таблеток Вика восприняла абсолютно спокойно. Хотя то, что она прилично подсела на нарозин, уже не являлось для нее секретом.
«Ничего, продержимся, — решила она, — обойдемся без обезболивающего».
Правда, уже тогда закралась предательская мысль: «Кого ты хочешь обмануть? Тебе уже давно не нужно обезболивающее. Тебе нужен нарозин. Нужна твоя доза».
Как-то (вечность назад?) Леха пошутил насчет ее психологической зависимости от пятидесяти граммов виски перед сном, без которых она якобы не могла расслабиться, и она, не испытывая никаких сложностей, на пару месяцев отказалась от подобной привычки.
— Балда, ты мое лучшее снотворное, — сказала она своему мужу, — а виски на ночь — просто штука, полезная для здоровья.
Если только лишь появлялись первые признаки лишних килограммов, она запросто прекращала есть (не надо никаких диет, просто прекратите жрать! Или делайте это хотя бы умеренно) до тех пор, пока ситуация не нормализовывалась.
Все эти истории с нервным обжорством, со сладкими плюшечками, свежими бутербродиками или якобы низкокалорийными тортиками перед телевизором были не для нее. И поэтому угрозу оставить ее без нарозина Вика восприняла спокойно.
Ее наказали — что ж… пусть.
Вика не получила свою дозу перед сном. Впервые после того, как выбралась из темноты, из тумана. И проснулась совсем разбитой. Она засыпала уравновешенным (насколько это было возможно в ее положении) человеком с твердой убежденностью, что ею невозможно манипулировать при помощи таблеток. А проснулась больной.
Перемена была настолько разительной и неожиданной, что Вика оказалась к ней не готова. Она была подавлена, в мышцах началась ломота. Вика попыталась укутаться и еще чуть-чуть поспать. Наверное, ей это удалось, хотя она не заметила, как провалилась в забытье, — в ее комнате появилась Алла и включила радио. Это была привычная процедура.
«Каждый мужчина имеет право на лево», — сказал Николай Фоменко на волнах «Русского радио».
Вика почувствовала легкий озноб.
К завтраку она не притронулась, попыталась лишь выпить минеральной воды и поняла, что это было напрасно. Вика ощутила позывы рвоты.
ebooksa