Командир экипажа какое-то время смотрел в насмешливые и несколько шальные глаза Чипа, раздумывая о том, что, может быть, внизу ошиблись: насмешливые глаза — это хорошо, тем более человек знает, что дела наши не в порядке, ну, пусть несколько шальные — выпил парень, но сейчас вроде бы в норме…
И командир экипажа решился:
— Ну что ж, в открытую так в открытую…
— Все же вы собираетесь выставить меня на мороз. — Чип с улыбкой подталкивал его к откровенности. — На скорости, как вы выразились, минимальной, да?! Скорости заваливания? Это где-то триста кэмэ в час?
— Двести восемьдесят.
— Ну, успокоили. — Чип снова улыбнулся. — Я хоть должен знать, ради чего я так рискую цветом лица. Так о чем речь?
Командир экипажа пристально поглядел в глаза Чипу и негромко произнес:
— Речь идет о бомбе.
Повисшую паузу командир экипажа и все присутствующие ощутили, словно она была чем-то живым, шевелящимся и очень опасным. Потом Чип ухмыльнулся, командир экипажа все еще не сводил с него глаз.
— Так, — проговорил Чип, — ничего себе. — Он обвел глазами кабину, чувствуя бархатные крылья страха, овевающие его лицо, потом Чип остановился на стюардессе по имени Жанна. Островок тепла, распутный ангелочек — шелест крыльев почти исчез. Она очень боится, но она сможет… Чип снова почувствовал ком, подкативший к горлу, и следом запах страха, выдавливающийся из всех пор его тела… Этот паршивый предательский запах вечного поражения. Она сможет, и он сможет — значит, именно так, а не по-другому, через это. На мгновение Чип увидел кадр из своего фильма, кадр, где огнедышащий локомотив рушится в пропасть: так, а не по-другому. Чип взял себя в руки.
— Ну ладно, рассказывайте все по порядку.
Через пять минут Чип уже знал все о том, что с ними происходит, а еще через минуту он, уже совершенно спокойный, начал готовить к работе видеокамеру — если смотреть на мир через глазок видеокамеры, то забываешь, что тоже находишься по эту сторону фильма. Фильм должен состояться, а ты — лишь приложение к нему. И только это помогает в работе. Правда, порой атрофируется чувство опасности, вовремя не включаются тормоза, и — до свидания, мама. Чип был абсолютно спокоен. Он готовился снять фильм. Фильм и еще кое-что. Мальчик был прав, в Лабиринте нас поджидает Чудовище. Мальчик и еще кое-что. Мы разожжем огонь. Стюардесса по имени Жанна, чудесный распутный ангелочек. Она очень боится, но она сможет.
Это была испытательная версия самолета «Ил-86», и помимо имеющихся на поверхности фюзеляжа пеналов, где когда-то располагались видеокамеры, снимающие эксплуатационное поведение отдельных узлов, над кабиной пилотов находилась куда более важная конструктивная деталь. Эта особенность делала аэробус похожим на некоторые транспортные модели самолетов, например «Ил-76», и эта особенность позволяла командиру экипажа надеяться, что сумасшедшее мероприятие, к которому они сейчас готовились, имеет хоть какой-то шанс на успех.
Кода отклонения бомбы все еще нет.
Это сообщение пришло с Земли, из Центральной диспетчерской службы, контролирующей все воздушное движение в районе столицы. «Москва-контроль» — движение на больших высотах, «Москва-подход» — движение на низких высотах. Все эти службы, вне зависимости от аэропорта, располагались во Внуково, оставляя их родному АДП[11] лишь два этапа — «Шереметьево-посадка» и «Шереметьево-руление».
Кода отклонения бомбы все еще нет.
Это сообщение превратило сейчас Внуково в оголенный нерв, где напряжение нарастало с каждой минутой. Командир экипажа знал, что представители спецслужб давно уже находились там, рядом с диспетчерами, и было вызвано еще много различных профессионалов. Земля пыталась помочь, Земля делала все возможное, но кода все нет, и поэтому передача их самолета диспетчеру «Шереметьево-посадка» становилось делом все более неопределенным.
А потом пришло это решение. Нет, Земля ни на чем не настаивала, и командир экипажа знал, что теперь окончательное слово за ним, но…
— Виктор Алексеевич, ты пойми, дорогой, возможно, для нас это единственный выход. А потом, у твоего борта имеется астролюк, что сводит риск к минимуму. Пойми, возможно, это наш единственный шанс.
Да, эта конструкционная особенность называлась «астролюк» — большой, открывающийся внутрь люк, который находился в передней части самолета, прямо над кабиной пилотов, поэтому командир решил рискнуть.
ebooksa