— Я вас слушаю.
— Нет, это я вас слушаю. Надеюсь, вы следите за часами?
— В этом можете не сомневаться.
— И вы по-прежнему утверждаете, что все находится под вашим личным контролем… Дед?
— Так точно.
— Вы что, принуждаете нас взорвать самолет?
— Я делаю все возможное, чтобы этого не произошло.
— Вы не выполняете наших требований, поэтому мы будем вынуждены довести акцию до конца. Вся ответственность ложится целиком на вас. И мы передадим запись этого разговора средствам массовой информации.
— Теперь это уже ваше право.
— Надеюсь, вы осознаете, что оно получено не от вас?
— Осознаю. Только ответьте мне на один вопрос.
— Мы больше не хотим никаких игр. Предупреждаю еще раз: этот разговор записывается и одновременно нас слушают в одном известном информационном агентстве — мы связались и с вами, и с ними. Заявляем конкретно: вся ответственность ложится целиком на вас, мы пойдем до конца…
— Это я уже понял. Я понял все, что вы мне хотите сообщить. А теперь я все же прошу вас ответить мне на один вопрос: согласны ли вы обменять жизнь Зелимхана на жизни заложников?
— Так… Вы опять за свои игры?!
— Постойте, немножко терпения. Вы утверждаете, что нас сейчас слушают, поэтому этот разговор можно назвать публичным? Я правильно понял?
— Абсолютно правильно. Если хотите, я попрошу сейчас вмешаться в разговор кого-нибудь из журналистов..
— В этом нет необходимости. Совершенно не важно, сейчас или позже кто-нибудь из нас передаст средствам массовой информации свои козыри…
— Козыри? О чем вы говорите?!
— Пока только прошу ответить на мой вопрос: согласны ли вы обменять жизнь Зелимхана на жизнь трехсот заложников?
— Именно этим мы и занимаемся.