Олег накрылся полой пиджака, чиркнул кремнем. Вынул изо рта сигарету, подал девушке, другой с удовольствием затянулся сам:
— Нигде так не курится, как ночью, на свежем воздухе, в компании хорошенькой девочки и на крыше!
— Я хорошенькая?
— Алена, ты просто красавица. У меня не было времени сказать это раньше. — Олег затянулся, выдохнул, щурясь от дыма; — Слушай, а может, тебе сдаться?
— Как это — сдаться? Ты же сам сказал…
— Нет, я в прямом смысле: пойти и сдаться ментам. Хотя… из пистолета ты стреляла, и, судя по всему, метко… Аля только свела губы.
— Ладно. Это была самооборона. Ведь так? — Олег в упор смотрел на девчонку.
— Да. Так. Но от этого не легче. Я… Я потом чуть не застрелилась в парке.
— И что помешало? Или кто?
— Мама и папа…
— Ну… Я вспомнила их… руки. И голоса. Я ведь совсем не помню своих маму и папу… Только это очень долгая история.
— Потом расскажешь, — согласился Олег. Добавил:
— Если захочешь. Стрелять умеешь, как я понимаю?
— Да.
— Тогда держи. — Он протянул ей оружие. — Кстати, откуда у тебя такой шедевр?
Последняя разработка, этого года выпуска. О ней и вспециальных журналах если что и было, то и то мельком.
— Трофей, — коротко пояснила Аля. Гончаров посмотрел на нее очень внимательно:
Слушай, а ты актерскому мастерству не обучалась?
— Не-а. Но каждая настоящая девчонка от природы артистка. Вам, сильному полу, не понять. Вы порой тупые, как бронепоезда: всего два хода, вперед и назад.
— Пожалуй. Но может, это и хорошо?