Тогда… Тогда люди были бесхитростней и проще, теперь они лицемерны и лживы, как ехидны! Посмотри на любой город! Он словно вымирает по вечерам: все сидят запершись в своих квартирках, не желая знать, не желая видеть того, что происходит снаружи! А снаружи — тьма! Взрывы, убийства и нескончаемая глумливая клоунада…
— Прекрати, Маэстро! — чуть скривив губы, произнесла Маргарита.
Но мужчина, казалось, ее даже не услышал. Большими шагами он мерил комнату, лицо меняло выражения быстро и нервно.
— Скажешь, где-то там, за океаном, лучше? Их фильмы-шоу собирают десятки миллионов зрителей, кукольные эпопеи, кукольные злодеи, кукольные герои…
Вдребезги разлетаются стекла рушащихся небоскребов, в месиво превращается людская плоть, и льются, льются тонны бутафорской крови! Век железа и крови все никак не может насытиться под занавес! Великая империя римлян захлебнулась бы в той крови, что пролита людьми самого «образованного и гуманного» века, она захлестнула бы бессмертный Рим, будто воды нового вселенского потопа!.. Да…
Римляне были честнее: они не скрывались за бутафорией… А мы… Все не можем насытиться… Под занавес… И ни у кого не хватает отваги объявить конец этому представлению… Ни у кого не хватает отваги…
Маэстро опустился в кресло. Лицо его было необычайно бледным и казалось смертельно уставшим; на лбу блестели бисеринки пота.
— От чего я могу уберечь эту девчонку? — тихо произнес он. — И почему это нужно делать?
Маргарита смотрела на него широко раскрытыми глазами. Потом произнесла тихо:
— Маэстро… А ведь ты сумасшедший.
Тот улыбнулся горько и устало, и в этой улыбке не было и тени игры.
— К сожалению, я совершенно нормален. Абсолютно. У меня нет иллюзий.
— Жизни без иллюзий не бывает.
— Вот именно. Поэтому я всегда предпочитаю смерть. Она честнее.
— Маэстро… Ты…
— Закончим этот разговор. Марго.
— Пожалуй.
Маэстро приподнял брови:
— Твой тон…
— Девочка останется у меня, — глядя ему в глаза, твердо произнесла женщина. — А ты убирайся. Делай свой бизнес. Один.