— Как вы оказались здесь, святые отцы? — спрашивает их на ломаном испанском Сарматов.
Высокий патер смиренно отвечает на таком же ломаном испанском, теребя висящий на груди католический крест:
— Мы слуги господа Бога нашего Иисуса Христа, несем свет его имени заблудшим и погрязшим в скверне греха овцам его.
— Кого вы имеете в виду? — спрашивает Сарматов.
— Аборигенов-индейцев, живущих в чреве москитных болот, — все так же смиренно отвечает священник.
— Гражданами какой страны вы являетесь?
— Слуги Отца нашего принадлежат всем странам.
— И все же, патер? Гражданство у нас никто еще не отменял, — настаивает Сарматов.
— Ну хорошо; брат Игнасио и брат Бартоломео — из Бразилии, — отвечает патер, поворачиваясь в сторону молодого миссионера, — брат Сильвио — итальянец.
— А вы, патер, откуда родом?
— Я из Канады, монастырь святого Луки — провинция Онтарио. Позвольте узнать и ваше имя, сын мой?
— Хосе Алварес, честь имею!.. — щелкает каблуками Сарматов. — Начальник отряда сандинистской пограничной стражи. И все же назовите ваше мирское имя, патер!
— Брат Патрик, в миру — Френсис Корнел, эсквайр. Вот наши разрешения на миссионерскую деятельность, выданные сандинистскими властями, — говорит священник и протягивает бумаги, скрепленные печатями.
Взяв документы, Сарматов отходит к уазику, где внимательно их изучает. Затем он берет рацию и, старясь не шуметь, говорит в нее:
— Родригес, как слышишь?.. Прием...
— Слышу хорошо! Прием, — доносится из рации голос.
— У меня четыре миссионера. Направляются в индейские поселения. Документы в порядке... Прием.
— Команданте Ортега лоялен к церкви, — слышится из рации. — Мы знаем о них... Они миссионеры, и только... Пропустите!..
— Под твою ответственность, Родригес!.. Прием.
— Согласен, амигос!.. «Патриа о муэрте!»