– С тех самых пор, как я обучил тебя, Римо Уильямс, великому искусству, я собирал в этот чемодан плоды твоего упрямства, твоего безрассудства, твоего...
– Ты сказал – следы? Так я таскаю в чемодане сухофрукты?
– Нет. Я не сказал – фрукты, я сказал – плоды.
– Ладно, чего там. Открывай.
Мастер Синанджу насупился, но все-таки наклонился и вскрыл замок длинным ногтем. Запор еле слышно щелкнул.
– Давай-давай!
– Как только я открою сундук, твой позор увидят все мои предки, а значит, и твои тоже.
– Переживу.
Резким движением Чиун откинул крышку и тут же отпрянул, прикрыв глаза рукавом.
– Не могу смотреть без содрогания.
– Да брось ты, – буркнул Римо и, приблизившись к сундуку, встал на колени.
Сундук был битком набит чем-то вроде мелкой стружки, только почему-то матово-белой. У Римо мелькнула мысль о старых рисовых зернах, потом об осколках какого-то мутного стекла. Не то, все не то.
Он зачерпнул горсть «стружки».
– Похоже на...
– Именно!
– Невероятно!
– Да. Это твое. И не надо отпираться.
– Ты собирал обрезки моих ногтей?!
– С того самого дня, как ты впервые проигнорировал мою униженную просьбу о том, чтобы не стричь ногти.
– Все эти годы? – не веря своим ушам, воскликнул Римо.