– Это хорошо, потому что сегодня на ужин утка. И каждый вечер в обозримом будущем – тоже.
– Это больше, чем мне хотелось бы.
Они дошли до верха лестницы.
– Потому что нет рыбы, – сказал Чиун, не став развивать эту мысль.
Они ели на кухне, устроившись на низких табуретах. Рис был белый и липкий, приготовленный именно так, как любил Римо, и подавался в бамбуковых чашках. В золотисто-оранжевом соусе лежала утка.
Когда шаркающая по кухне бессловесная экономка передала Чиуну миску супа из рыбьих голов, Римо удивился.
– Кажется, ты говорил, что рыбы нет? – спросил Римо.
– Рыбы нет. Для тебя.
– А для тебя есть?
– Я не проваливал задания, – сухо ответил Чиун.
– Обычно мы ели одно и то же.
– Отныне и до тех пор, пока не будет отомщена честь Дома, твой рацион ограничен утятиной. Ты будешь есть жареную утку, пареную утку, вареную утку и холодные утиные объедки. В основном ты будешь есть холодную утятину. Более того, ты будешь есть ее с удовольствием.
– Я с этим смирюсь, но мне это не нравится, – возразил Римо, прокалывая коричневую корочку утки серебряной палочкой. – А что это за экономка у нас появилась?
– Это решение я принял сегодня.
– Она из Южной Кореи, а не из Северной.
Чиун с любопытством посмотрел на Римо.
– Очень неплохо, Римо. Как ты узнал? По глазам? По форме головы?
– Нет, по тому факту, что она не сожрала все в буфете.
Чиун нахмурился.
– Южане обычно становятся прекрасными слугами, хоть у них и низкий характер. Я бы не позволил себе сделать северянина слугой. Но поскольку она кореянка, хотя и не нашей крови, она вполне терпима.