Зубахин хотел и не мог найти причину, которая бы заставила его ненавидеть солдата. Наоборот, что-то наподобие жалости коснулось его сознания, когда после неудачного нападения десяток рук скрутили пленника. Какая-то неуместная жалость, лишняя гостья в груди предателя. Мало того, он почувствовал себя виноватым. А все из-за того, что обманным путем переписали конец сценария, который в конечном итоге принес целый букет из разочарования, смертельного испуга, жалости и вот, пожалуйста, чувства вины.
Давлатов с поражающей точностью разобрался в том, что творится на душе генерала.
– Ты можешь выкупить его, – и с усмешкой указал рукой в центр арены.
А там уже стоял раненый Ахмед. Поверх раны его предплечье опоясывал жгут – ремень, с помощью которого Иса Хамурзинов убил свою жертву. Закуев ни словом, ни взглядом не спросил у Давлатова разрешения на казнь заложника. Руководитель лагеря по подготовке диверсантов, он мог позволить себе поймать утвердительный кивок Индуса лишь в последнее мгновенье, когда сталь широкого ножа коснется горла дерзкого десантника.
Правая рука Ахмеда онемела и едва слушалась, но именно в ней, причем намеренно, чеченец держал свой кинжал.
Медведева продолжали удерживать в положении лежа – так удобнее перерезать горло, только еще больше запрокинули голову, на которую продолжал давить чеченский сапог. Закуев опустился на одно колено и только сейчас глянул на Индуса.
Рустэм кивнул.
Совсем рядом работала видеокамера. Опытный бородатый хроникер присел, чтобы из кадра не ускользнуло ничего: ни движения ножа, ни распахнутого горла, ни плотно сжатых губ жертвы, которая пытается хватануть воздух не ртом, а жуткой раной.
– Открой глаза, – потребовал Ахмед от пехотинца.
Вплотную к мешкам подогнали четверку заложников – обязательное правило и метод устрашения. Они смотрели на своего товарища, зная, что их ждет, если они отведут взор.
– Открой глаза! – Закуев повысил голос.
Пехотинец распахнул веки и смело бросил коротенькое слово:
– Смотри.
Прежде чем убить солдата, на арене-жертвеннике Ахмед произнес привычную речь, без которой не обходится ни одна бандитская казнь. Подобные высказывания порой отпечатываются и вывешиваются на всеобщее обозрения в Грозном, Ростове, Волгограде и подписываются от имени правоверных мусульман Северного Кавказа.
Палач смотрел в объектив видеокамеры.
– Сейчас сдохнет еще одно русское дерьмо. Мать, смотри на своего выродка! А завтра мы вспорем живот тебе, твоей дочери-суке. Мы – мусульмане, нет той силы, которая могла бы нас удержать. А вы, русская погань, сгнили. Слава Аллаху!
Лезвие на миг заслонило от взгляда солдата ставшее красноватым солнце и пропало из виду...
Не сразу, а в несколько приемов, словно держал в руках ножовку, Ахмед перерезал десантнику горло.
– Ты жрать хотел, – напомнил Индус, с усмешкой поглядывая на генерала.
Зубахин ответил с задержкой: