Убить генерала

Черный «Мерседес» стоял в пяти метрах от подъезда. На нем был номер с российским триколором, принадлежащий к серии «ФЛ»: «А730АМ». Буквально две минуты назад из лимузина вышел Дронов. Как всегда, его опекали два телохранителя. Один развернул бронещит, прикрывая генерала, а другой, шагнувший к подъезду первым, не выпускал рукоятки автомата, скрывавшегося в «дипломате». Прошли даже не секунды, а мгновения, и площадка перед парадным опустела. Быстро, профессионально работают телохранители, в очередной раз отметил капитан Проскурин.

Охранники вышли из подъезда и направились к машине, попутно шаря глазами по окнам дома. Даже показалось, что зацепились взглядом за окно, расположенное в сотне метров от них. Может, и отметили, что оно, открытое, представляет неплохую снайперскую позицию. У каждого своя работа, они с полвзгляда должны отмечать такие нюансы. Однако открытых окон хватало, равно как распахнутых настежь балконов.

— Так удобно?

— Да, — спокойно ответил Близнец, не обращая внимания на все еще недовольный тон напарника, занявшего его место. — Так гораздо лучше.

Крапивин не пропустил момент, когда генерал появился в прихожей. Кремлевский чиновник был в военной форме, фуражку снял, видимо, еще в подъезде. Крапивин чуть повел стволом, провожая Дронова, шагнувшего из прихожки в комнату.

Вот уже во второй раз Близнец видел генерала в оптику. Сесть бы в машину времени, перенестись на полтора года назад и преподнести подарок всем: министру обороны, прилетевшему в Моздок, себе, Проскурину, Хворостенко и еще многим людям, за которых было обидно. Или перенестись хотя бы на год, услышать недовольный голос: «Ну где этот снайпер?!» и ответить: «Он здесь!» Выхватить автоматический «стечкин» и разрядить всю обойму.

Сейчас же приходилось слушать капитана-инструктора.

— Внимание! Все внимание на зеркало! — Проскурин нервничал и не скрывал своего состояния. Он с каждой минутой продолжал доказывать, что как снайпер изжил себя.

— Спокойно, не психуй! — Это уже Виктор Крапивин слегка прикрикнул на товарища. Пришла пора взять инициативу на себя. — Не можешь срать, не мучай жопу. Лучше вообще не стреляй. Я один.

— Нет, нет! Я справлюсь...

«Это работа ученика. Пока еще ученика. Он справится с ней. Но с ним придется много работать».

Андрей понимал, как ему будет тяжело на позиции, но не представлял, до какой степени. Он словно впервые взял в руки винтовку и впервые собирался нажать на спусковой крючок, впервые лишить жизни человека. Слышал собственный голос: «Как только твой первый выстрел лишит жизни человека, вернуться с этого пути уже нельзя...» И соглашался: уже нельзя.

Ему стало страшно, когда он вдруг представил себя одного на огневой позиции. Одного. И был готов снова поменяться с Виктором местами, спросить, удобно ли ему. Готов был вспомнить клятву, которую мысленно давал второму снайперу:

Я обязуюсь переносить и готовить к работе специальное оборудование; определять маршрут и темп движения, передвигаться по ТВОИМ следам; помогать в подготовке укрытия и огневой позиции; выявлять и указывать цели; оценивать точность ТВОЕГО выстрела...

Именно его, а не своего выстрела.

Он буквально сварился при виде генерала, кипел, то краснея, то бледнея. Последние минуты, секунды и мгновения вытворяли с ним что-то невообразимое. Его колотило, и он не мог унять этой дикой тряски.

Один. Противоречие. Он был спокоен, когда в одиночестве наблюдал за генералом два, пять, десять дней назад. Тогда его не косила, как сейчас, ненависть к предателю.

— Андрей, я буду отдавать команду.

— Что? — инструктор не верил своим ушам. Ученик будет отдавать команду?!

— Я буду отдавать команду! Как только я скажу «есть!», ты стреляешь. Я увижу. Андрей, посмотри на меня. — Когда Проскурин оторвался от оптики, Близнец влепил ему хлесткую пощечину. — Еще раз смотри на меня! — Вторая щека капитана тоже загорелась огнем. — Еще?