А Влад услышал: «Не дергайся, я пошутил».
Борис Арутюнов устроился в местной гостинице — приземистом сером здании, похожем на студенческое общежитие. Подобие «люкса» находилось на втором этаже: две смежные комнаты, одна из которых громко называлась спальней. Там стояла полуторка с деревянными спинками, пара кресел и тумбочка; не хватало, по странному выводу Бориса, обшарпанного пианино у стены. Из гостиной на улицу выходил самый настоящий эркер — «фонарь» в виде выступающей застекленной лоджии. Из него открывался вид на море: серовато-синяя, как гигантский парник, пленка, местами топорщившаяся банками и небольшими заросшими островками, похожими на заплесневевшие блины.
В город Арутюнов выходил всего пару раз — скучный, бесцветный, делать там нечего. В основном он работал, изредка делая мелкие глотки полюбившегося ему «Кизляра». Только на описание капитана Олега Колчина ушло листов пять. Многовато, конечно. Он и сам сократит, да и редактор подрежет. Показался ли ему психолог интересной личностью? Так прямо сказать нельзя («вполне заурядная личность, сверкает исключительно отраженным светом»). Как нельзя сказать, что Арутюнов беседовал именно со специалистом-психологом. В усталых глазах капитана не было требовательности, пронзительности, которые намеревался обнаружить журналист. Обычный, на его взгляд, офицер, которых он повидал сотни, включая и тех, кто заканчивал факультет психологии в военном училище. Вот безнадега (служебно-бытовая, по определению Арутюнова) в красноватых глазах Колчина читалась как с листа. Любитель закладывать за воротник?
Журналист задавал себе много вопросов, чтобы как можно точнее набросать портрет Колчина. Но больше всего интересовала личность того сержанта, который во время учебного рейда, как бы перешедшего в боевую задачу, принял трудное решение. Майор Алексеенко не мог ошибиться: командир экипажа видел перед собой не подсадных уток, а настоящих заложников, бежавших из плена.
«Эх, встретиться бы с ним! — еще раз помечтал Арутюнов. И тут же задал себе вопрос: — А что? Ведь он платит Колчину, пусть подсуетится мужик». И решил позвонить ему.
Телефона в «люксе», конечно же, не было («сотовая связь — дерьмо, слышишь только металлическое эхо собственного голоса»), и журналисту пришлось спуститься вниз и зайти в кабинку — точь-в-точь такие стоят в пунктах междугородной связи. Он несколько раз звонил отсюда в Москву и всякий раз получал узкую, похожую на телеграфную, ленту к оплате. Местные звонки тоже были не бесплатными.
Набрав номер Колчина, Арутюнов долго слушал длинные гудки и хотел положить трубку, но услышал мужской голос:
— Алло?
— Олег Владимирович, пресса беспокоит, здравствуйте, — полушутя выпалил в трубку журналист. — Как насчет нашей встречи, не забыли?
Пауза, и ему ответили:
— Нет, помню, конечно.
Голос показался Арутюнову недовольным. Но больше всего раздосадовала пауза, словно Колчин забыл о репортере и напряженно вспоминал. И журналист решил напомнить забывчивому капитану еще кое о чем:
— При встрече получите «бабки». И у меня к вам просьба, — без паузы продолжил Борис. — Организуйте встречу с тем сержантом. Как и договаривались — никаких фамилий.
— Я подумаю. Где мне вас найти?
— Ну как же? В гостинице, двадцать шестая комната.
— Ждите меня вечером. Скажем, в десять часов.
«Да у него точно склероз! — удивлялся Арутюнов. — Не то что любитель заложить за воротник, порет как сапожник. Удивительно, как он разрабатывает хитроумные операции. Может, кто помогает?»
— Договорились.
Борис подошел к стойке администратора, которую на английский манер называл reception, и расплатился за звонок сразу.
— Ко мне должны прийти вечером. Пропустите?
ebooksa