Слабое звено

22
18
20
22
24
26
28
30

А сейчас он, словно тренируясь, глядел на бойцов спецназа. Смерть в воображении Султана, с одной стороны, – ничто, за ней порой стоит освобождение от грехов, освобождение от самой жизни. С другой, и это главное, – переживания людей, которые думают о смерти своих близких, смерти, которая одних уносит, а другим наносит незаживающую душевную рану. Смерть – это безотходный продукт, поскольку ею питаются все, начиная с гробовщиков и заканчивая этими спецами в черной униформе.

Они ведь не лица свои прячут, а скрывают под масками эмоции. И чувства бойцов спецназа, всех, кого гнетет явное поражение, питали Султана. Ему ни к чему скрывать победоносного выражения на своем лице, и он швырял его в прорези масок.

Взять хотя бы крайнего бойца. Глаза у него так же сощурены, но как разнятся два этих прищура – его и Султана. Молодой парень, лет, наверное, двадцати с небольшим. Он мог бы прослыть на всю страну героем, если бы, не сдержавшись, дал очередь из автомата. Никто бы его не осудил, даже если бы в отместку из самолета безжизненными кулями вывалились несколько заложников. Никто. Так что сдерживает его? Может, гордость, героизм испортят его в дальнейшем? Сейчас он – безымянный солдат, а после геройского поступка станет известной личностью, поменяются его взгляды, за свою доблесть он потребует иного отношения к себе, большего внимания. Он будет гнить изнутри.

В голову Султана прокралась рискованная идея спровоцировать бойца спецназа. Сейчас он понимал русских солдат, которые бросали исправное оружие и шли на противника с голыми руками: порвать, почувствовать на губах вражескую кровь.

Мысли настолько увлекли Султана, что в его больной голове не осталось достаточного места для дум о близкой свободе. Своеобразный поединок захватил его и не остался не замеченным для старшего в группе спецназа. Двухметровый гигант сделал шаг вперед, раздельно и стандартно сказал:

– Смотреть в пол.

Преувеличивая свое значение и гипнотические способности, Амиров напоследок подумал: «Сейчас старший сменит бойца, которому я смотрел в глаза».

* * *

Султан шел по летному полю. До самолета оставалось не так уж и много. За пятьдесят метров до борта один из двух спецов, сопровождавших Амирова, дал команду остановиться.

– Руки! – потребовал он и бесцеремонно, намеренно причиняя боль, запрокинул сомкнутые за спиной Султана руки, отчего террорист согнулся пополам.

Звякнули наручники, острая боль отпустила Амирова, он разогнул спину.

– Тебе недолго осталось ходить по земле, – угрожающе произнес спецназовец.

– Прекрати! – осадил его товарищ, однако и сам не сдержался. – Мы еще увидимся. Давай, двигай! – И подтолкнул тщедушного человека в спину.

Уверенные в том, что Султана на борту ждут друзья, а не противники, бойцы Минюста жгли спину террориста глазами, больше похожими на жерла огнемета. Развернувшись, словно получив оплеуху, они пошли назад. Отчего-то им не верилось, что Амирова и его дружков, захвативших самолет, возьмут сегодня или в ближайшие дни.

– Вот он, сука-самолет! – выругался спецназовец и смачно сплюнул себе под ноги. – Как бутылка водки на витрине, а у страждущего в кармане ни гроша. Так и слюной подавиться недолго.

Они шли по бетону, эффектно подсвеченные прожекторами. За спиной остался сука-самолет – нарядный, красиво иллюминированный, так или иначе навевающий мысли о празднике.

И снова боец выругался: в обмен на Амирова террористы должны отпустить десять заложников, а они, поддавшись эмоциям, забыли обо всем и ушли прочь.

Вот они – пять... семь... десять человек – разорванной цепочкой спускаются по трапу. Нет, их одиннадцать. Подачка? Довесок? Именно в таком качестве расценили бойцы лишнего заложника.

* * *

Кричанов смотрел в ярко освещенный дверной проем самолета, невольно думая о Марковцеве: «Давай, Марк, сделай свое дело, поквитайся с ним». Повеяло бы теплом от этого странного человека, подтолкни он с трапа вышедшего, как в насмешку над юридической формулировкой «условно-досрочно освобожденного», Султана Амирова. Мертвого Султана.

Нет, в бинокль отчетливо виден жест Марковцева, указывающий именитому преступнику на второй отсек.

Марк не боится появляться в проеме, на площадке трапа, часто курит. Рисуется? Не похоже. За этой показухой перед оптикой снайперских винтовок четко просматривается его уверенность в собственных силах. Не ушел в салон даже тогда, когда техники (а это могли быть переодетые бойцы «Альфы») заправляли самолет топливом.