Мало вас режут, взрывают, стреляют, сжигают? Мало?
Будет больше. Вся проклятая, вонючая Россия будет гореть. Все будет гореть. Пока пепел не останется. И так будет, я тебе говорю, понял, свинья немытая?
Он отвернулся, казалось, закончив беседу с пленным, но тут же резко ударил Антона в лицо, круша зубы.
Капитан упал на кошму.
— Убью, тварь неверная!
Урод будто сошел с ума. Он принялся неистово избивать лежащего. Кованые армейские ботинки врезались в ребра Сергея, с хрустом ломая их. Удары сыпались по всему телу. И Антонов не мог даже прикрыться.
Лежащие неподалеку, мало что понимающие от анаши горцы истерично смеялись.
Видимо, утомившись, урод остановился. Из уголков его обезображенного рта проступала пена. Он что-то приказал арабам. Те, подхватив избитое тело, вытащили его во двор.
В помутневшем сознании Антонова теплилась надежда, что все кончилось и его спустят обратно в яму.
Но самое страшное только начиналось.
Тело капитана бросили поперек стола для разделки продуктов. Из дома следом вышел взбесившийся урод.
Он опять что-то коротко приказал, и Сергея облили водой. Сознание немного прояснилось.
Урод схватил пленника за волосы, поднял его голову и сказал своим вонючим ртом прямо в ухо Сергею:
— Что, падла, думаешь, все кончилось? Да, сука? Не угадал. Для тебя, собака, ад только начинается.
Он бросил голову пленника, разрезал веревку сзади, освободил его правую руку, вытянув ее вдоль стола.
Стволом «ТТ» прижал кисть и дважды выстрелил. На фоне общей боли Сергей почувствовал лишь сильное жжение.
Урод продолжал дьявольскую пытку.
Он сбросил Антонова со стола, выстрелил ему в ногу, целясь в коленный сустав, но пуля прошла выше, пробив навылет мягкие ткани и не задев кость.
Отбросив пистолет в сторону, урод рывком поднял капитана. Лицом к лицу.
— Твоего бога распяли, собака, следуй же за ним, тварь!