Автономный рейд

Через два с небольшим часа, основательно присмотревшись к обстановке, я изъял из берлоги на старой автобазе свой рюкзак и сумку с захваченными у Девки трофеями.

Конечно, пришлось, проверяясь, попетлять по городу.

Только к ночи я согрелся в душе и смог наесться супчика у Катерины в районе «Бабушкинской». Работала Катя проводником, поэтому именно сегодня, по стечению обстоятельств и по графику, была в рейсе. Сын ее в такие дни находился у бабушки, так что Катина квартира до послезавтра была в моем полном распоряжении. Знаком я с Катериной еще со своих челночных времен.

Она ко мне хорошо относится, доверила ключ от квартиры и не обижается, если, переночевав в ее отсутствие, я, попользовавшись ее припасами, просто оставляю деньги.

Боже, какое спасение, что есть еще женщины, с которыми может быть так просто...

Но главной моей проблемой сейчас было определить: что из всего навранного мне Принцессой самое существенное? Пробежавшись и отдышавшись, я совершенно четко понял: она врала мне так обильно и порой неуклюже не по глупости. Наоборот. И уж тем более не от любви. Чертовка раскусила меня влет, поняла, что я ей не верю. И прятала самую существенную ложь среди той, что попроще и помельче. Иначе говоря, При программировала меня так, чтобы я делал то, что ей требуется, вне зависимости от того, верю ей или нет. Разве можно не восхищаться этой женщиной, щедро дарящей наслаждение и управляющейся с тобой так непринужденно, как училка с первоклашкой? Нельзя не восхищаться. Но жить все равно хочется. В моей головенке царил сумбур, как и в захваченных у Девки трофеях. Вот с них-то я и решил начать.

Монотонная работа помогает сосредоточиться.

Итак, обогревшись и отдышавшись в квартире железнодорожницы Кати, я наконец-то смог рассмотреть все, что хапнул у Девки. Оружие меня сейчас не интересовало, поэтому его отодвинул в сторону, не разбирая. Самое важное и срочное — бумаги. Тетради, папки, блокноты и записные книжки. Но слаб человек, и я начал с долларов. Подсчитал бабки, захваченные в казематах.

Банковские упаковки не рвал — прикинул по пачкам. Оказалось около шестидесяти тысяч — от Девки, и еще было две — из моей заначки в квартире Марии Павловны. Плюс это чертово ожерелье. Держа в руках все это богатство, я подумал о том, что Принцесса сумела довести до конца начатое Полянкиным: теперь я был совершенно уверен, что этот злодей и интриган хозяин «Резо-гарантия» Валентин Резоевич Викланидзе мне таки должен за беспокойство, раз он через свой «Изумруд» подставил наше агентство «MX плюс».

Что бы случилось, если бы мне не встретились в Шереметьеве Регина с Поводком? Я бы вполне официально привез заминированное ожерелье в Тбилиси.

А там — в зависимости от качества работы телохранителей Шеварднадзе. Либо меня и заодно всех наших обвинили бы в подготовке покушения, либо — в его осуществлении. И — тю-тю свобода и жизнь. За такие штуки надо платить, При совершенно права. Моральный ущерб дороже физического. Хотя и мои ноющие ребра обойдутся Викланидзе, как золотые.

С интересом поглядывая на деньги, я вдруг, как никогда раньше, понял, что имею возможность спрятаться в любой точке мира. Ведь у меня имеются и еще кое-какие сбережения. Если доберусь до них живым и достаточно здоровым, то лет десять смогу жить на них скромно, но сыто. Много ли мне надо? Это рассуждение сбивало с толку. Невольно наводило на мысль: а не пора ли уйти в кусты?

Таким богатым я еще никогда не был.

Допустим, я сдеру с хозяина «Резо-гарантии» тысяч семьсот — восемьсот зеленых. Это увеличит мои капиталы до миллиона. Искушение! Этого хватит даже на троих, включая При с дочкой. И на то, само собой, чтобы кое-что припрятать, основательно обеспечив мою матушку. Не правильно подумалось:

«припрятать» — как о вещи. Но при моих обстоятельствах, скрываясь, я вначале рискую матерью, а уж потом — самим собой. Это солидный минус моей работы: близкие и любимые автоматически становятся ее заложниками. Таскать маму с собой, не зная, где и в каком виде ты будешь через час, — жестоко.

Но и поселить ее где-то одну, оторвав от знакомых и родных, пусть и обеспечив деньгами, — тоже не лучше. Впервые меня испытывал столь сильный искус. Я не знал, что и думать.

Первым делом — риск. Он очень велик. Намного сильнее, чем в подвале у Гнома-Полянкина. Любой одиночка беспомощен перед такими организациями, как Контора. Но только в том случае, если у Конторы есть очень серьезный повод за одиночкой охотиться. А у них такие поводы есть: одна якобы имеющаяся у меня информация об их тайных экспериментах чего стоит. Тем более что тут помимо служебной надобности появляется и мощный личный стимул для всякого, кто пожелает на служебном рвении погреть руки. И что-то мне подсказывало, что таковых желающих окажется более чем достаточно.

А ведь есть еще милиция, грузины, Девка, страховые компании... Большая толпа, много прыти. В то же время у меня почти нет возможности обзавестись документами. Раньше для нас такие проблемы решал Голубков, УПСМ. Кстати, вот еще кого обязательно запустят, отыскивая меня. Может, использовать При?

Может, у нее отыщутся связи по части документов и безопасных явок?

Однако что-то после подставки, которую она мне так простодушно устроила — ну не совсем она, но с ее подачи, — и достаточно интенсивных постельных упражнений моя страсть к ней несколько поутихла. Опять-таки — дочка. Прятаться с двух-трехлетней крохой не мед. И захочет ли При ради меня оставить ее, даже если есть на кого оставить? Нет, При как соратник в такой игре в прятки — не лучший вариант. Забыть о ней? Пусть сама расхлебывает заваренную Конторой кашу? Могу. Нет, в самом деле, могу. Не может быть, чтобы она оказалась единственной на белом свете. Найдется со временем и другая... Обещаний я ей не давал, долгов перед ней за собой не знаю. Впрочем, вру. Если бы я мог ей поверить хоть на чуть-чуть, про все бы забыл и всех бы бросил. И матушку, и даже ребят. Лишь бы быть с ней, с При, вместе. Лишь бы видеть, слышать и осязать ее все время, каждую минуту.