— Ну, что? — послышался рядом шепот Термонда. — Вы готовы?
— Да, — ответил Фрост.
— Тогда с Богом. Дальше ждать нельзя.
— Удачи, капитан, — раздались голоса бойцов спецотряда.
— Не беспокойтесь, мы поможем.
— Все будет хорошо.
Фрост уже не слышал этих добрых слов. Все его мысли были уже там, в логове террористов. А перед глазами стояло лицо Карлотты Фляйш, фотографию которой ему показала Вероника, когда они прощались г. аэропорту Стамбула.
А потом он бежал, припадая на раненую ногу, скрипя зубами от боли и глухо ругаясь сквозь чубы.
Фрост не помнил, как ему удалось проникнуть в дом. Впрочем, подобные вещи ему доводилось делать так часто, что он, наверное, сумел бы повторить это с закрытыми глазами.
Видимо, не все шло в соответствии с планом — когда капитан впоследствии пытался вспомнить, что произошло, в мозгу его смутно мелькали какие-то картинки, где он стрелял, и в него стреляли, где сверкало лезвие ножа, где слышались крики раненых и хрип умирающих, где преобладал красный цвет.
Но зато одна сцена запомнилась ему до мельчайших деталей и каждое слово, произнесенное или услышанное тогда, до сих пор звучало в его голове. И отдавалось невыносимой болью…
Перед его глазами покачивался ствол пистолета. На него смотрела молодая черноволосая женщина. Фрост лежал на полу, голова у него кружилась, ногу словно жгло огнем, он чувствовал, как по шее стекает струйка крови.
— Карлотта Фляйш? — спросил капитан, силясь приподняться.
— Лежи, — жестко сказала женщина. — Да, это я. А ты кто еще такой? В полицию одноглазых не берут.
— Вы убьете меня?
— А как ты думал? — раздался рядом мужской голос.
— Хорошо, — сказал Фрост. — Но сначала ответьте мне на один вопрос.
— Вот наглец, — фыркнула Карлотта. — Он еще условия ставит.
— Пожалуйста… Это насчет вашего друга Кольнера…
— Ты с ума сошел, парень.