— Уже знаю.
Опять затрещала срезаемая бритвенным лезвием щетина. Фрост изо всех сил пытался не вздрагивать. Три недели не бриться, шутка ли?
— Уже знаю, Дик. Потому и привожу себя в порядок. Дабы явиться на древнюю и почтенную землю при полном параде.
Густав обреченно застонал:
— Он бреется по случаю вступления в Бирму! О, Боже!..
Глава девятая
Пролетели еще трое суток. Наемники отыскали чистый горный ручей — вернее, небольшую речку, — и, выставив пару часовых, поочередно искупались. И вовремя. Никто пока что не успел обовшиветь, но Фрэнк Марино обзавелся грибком на ногах, а гноящаяся, не вполне зажившая рана Лундигана так благоухала, что соратники невольно старались держаться от бедняги подальше.
Фрост вновь погрузился в воду с головой, вымывая из волос остатки мыльной пены.
Потом зашлепал к береговой кромке, по пятам сопровождаемый Марино. Громадное, мускулистое тело итальянца выглядело почти черным. И отнюдь не благодаря загару, но по причине изобильнейшего произрастания курчавых волос.
Усевшись на горячем прибрежном гравии, Фрост натянул мокрые трусы, повернул голову, обратился к Марино:
— Признаю и радуюсь. Ты отлично держишься, если учесть, что впервые ввязался в эдакую передрягу.
Фрэнк расхохотался — тоже впервые. По крайности, на памяти Фроста. Капитан уже сомневался, умеет ли вообще фарборновский громила смеяться.
— Если ты ходил в строю и носил форму, Фрост, не считай, будто выносливость — исключительная привилегия тебе подобных. Я вырос в южном Чикаго. И занимаюсь партизанскими, или полупартизанскими операциями сызмальства…
— Ты сумел окончить школу, Фрэнк? — осведомился Фрост. — Не сердись, я спрашиваю из чистого любопытства.
— Бросил в пятнадцать лет. Пришлось помогать маменьке. А в чем дело?
— Повторяю, чистое любопытство.
Фрост закурил сигарету, прислушиваясь к плеску воды на перекатах. Выкрутил оба носка, расстелил на прокаленных солнцем каменных плитах, чтобы поскорее высушить. Потом сказал:
— Диву даюсь, где тебя ремеслу наставляли. Ты стреляешь почти по-снайперски.
— Природные способности, — самодовольно ухмыльнулся Марино.
— А я проницателен по природе, — осклабился Фрост, незаметно подвигая руку к хромированному браунингу. Предугадать, как воспримет Фрэнк следующее замечание, было невозможно.