- Я спущусь и подниму. Ты утомил, голосистый. - Если оглянуться, глаза у этого незнакомца были жуть как непрозрачные. Будто бортовая броня немецкого танка «тигр».
Незнакомец («Не из театральных, не помню, не помню, что же делать? Как быть?» - стучало под черепухой Сусанина) двинул ногой по перилам. Ивана качнуло вперед. Чтоб не превратиться в дельтаплан, он крепче вцепился в занавес, но пожухлые листки не обронил. И стальной отблеск в глазах напротив подсказал правильное решение.
- Держите! - Сусанин торопливо протянул нужную руку за спину и отдернул ее уже пустой.
- Правильное решение, - благосклонно принял списки незнакомец. - Так и стой, пока не последует новых указаний. Я с тобой толковать буду.
- Надо спасаться! Мы сгорим! - Сусанин придал голосу как можно больше драматизма.
- Я потушил пожар. Короче, ты у нас сынок балерины Старковской и партийного питерского генералиссимуса Романова Григория Васильича. А меня, Григорьич, Шрамом прозвали. Не слыхивал? - И сам же ответил: - Ну куда там! Меня же в списочках нету.
- Я не понимаю, - робко вставил Сусанин.
И вновь перила под ним получили пендаль. Иван крепче вцепился в занавес.
- Базарить, горлодер, будешь по моей команде. Значит, слухай! Когда тебя ознакомили с тем, что твой папаша - Романов?
Сусанин быстро поколебался, врать не врать, но врать, вися над сценой, несподручно, и Иван сделал выбор в пользу правды-матки.
- В восемьдесят пятом, когда к власти пришел Горбачев. Мне было восемнадцать. Мама повезла меня в Осиновую рощу, где Григорий Васильич жил на даче. Еще на старой номенклатурной даче на берегу тихого...
- Без надрывов мне! Короче, открыли тайну в семейном кругу?
- Да.
- Не оборачиваться! А списочки дядя Гриша когда тебе вручил?
- Через год. Когда понял, что нет у него никаких надежд на возвращение в большую политику. А в среднюю и малую политики ему и не нужно было. Не демократишка какой-нибудь.
- А ты сразу усек, чего тебе обломилось?
- Простите? А, ну да, понял. Сразу.
- А?..
- Пользоваться когда начал? Не сразу. Долго боялся пускать в дело.
- ?..