Ниязбек

Элла вынула деньги из сумочки и положила их на стол.

– Я взяла их только для того, чтобы они ничего не заподозрили, – сказала Элла, – отдайте их в мечеть.

Ниязбек покачал головой и сказал:

– Возьми деньги и трать их как можно заметней. А если тебя спросят соседки, скажи: «Никогда не думала, что за этого маленького двоечника можно получить столько денег». Больше никогда не приезжай сюда. Мы сами тебя найдем.

***

Когда Элла ушла, Магомедсалих встал с дивана и так пнул его ногой, что диван сломался. Магомедсалих был очень эмоциональный человек, но, так как он считал ругань уделом неверных, он выражал свои чувства движениями, а не словами. Именно поэтому он и стал чемпионом мира по ушу-саньда. Пнув диван, Магомедсалих вскричал:

– Ведь он убил его еще на поле! Он его убил этой дурацкой клюшкой, иначе они бы отдали тело! – А потом влепил кулаком по стене и сказал: – А ты что думаешь об этой истории, Ниязбек?

– Я думаю, – ответил Ниязбек, – что ее прежде всего надо проверить.

***

Полпред президента Владислав Панков стоял у стартовой площадки на семнадцатой лунке, и в руках его была изящная титановая клюшка с эксклюзивным алмазным напылением.

Алиса стояла рядом с ним, а Нина бегала где-то сзади, и за ней благосклонно надзирал человек с автоматом. В тридцати метрах от стартовой площадки поле пересекало настоящее ущелье, метров семьдесят шириной, и в этом ущелье, служившем великолепным естественным препятствием, по плану тёрф-менеджера был устроен маленький водопад.

Перебить ущелье не составляло никакого труда, но лунка была устроена так хитро, что, если игрок хотел пройти ее в три, а не в четыре удара, ему надо было бить не поперек ущелья, а наискосок, пытаясь попасть на узкую площадку между озерцом, из которого и вытекал водопад, и длинной песчаной банкой слева. Тогда вторым ударом можно было положить мячик прямо на грин.

В Америке Панков играл неплохо (его личный гандикап составлял всего три удара), и Панков не сомневался, что он перебьет ущелье. Но он боялся, что мячик отклонится влево и, как следствие, уйдет в банку, специально устроенную для наказания переоценивающих себя игроков.

Панков не был уверен, что он правильно делает, придя на это поле. Попытки всучить ему взятку со стороны семьи Аслановых повторялись с удручающей изобретательностью, а кроме того, каждую неделю к Панкову подходили люди и предлагали деньги за то, чтобы полпред порекомендовал их на должность.

Наиболее острый случай имел место две недели назад, когда украли директора морского порта. Это была федеральная номенклатура, и сразу три человека предложили Панкову по миллиону за рекомендацию. Панков спустил их с лестницы, а потом пошел с женой на день рождения председателя парламента. Алиса надела красивое зеленое платье и к нему – зеленое ожерелье, которого Панков раньше не видел. «Ну как там?» – спросил его развязно один из соискателей порта, которому еще раньше было указано на дверь.

– Выведите его вон, – приказал Панков своей охране.

Кандидата оттеснили от полпреда, но еще до этого.

Панков успел услышать его негодующий возглас:

– Так вот же мое назначение, на шее его жены!

По возвращении Панков устроил Алисе дикий скандал. Зеленое ожерелье отправилось обратно дарителю. Директор порта, кстати, вскоре вернулся домой и на все вопросы отвечал недоуменно, что ездил в Пятигорск. Уголовное дело закрыли, но было замечено, что директор порта ведет себя очень тихо в присутствии Ниязбека и даже как бы уполовинивается ростом.

Словом, Панков не был в восторге от того, что он играет в это воскресенье в гольф, но в республику прилетел высокий гуманитарный чин из ОБСЕ. Еще по дороге из аэропорта он встрепенулся, завидев изумрудно-зеленый лоскут среди камышей, и спросил:

– Isn"t this a golf course?